так звали ее лучшую подругу.
– Тебя тоже выбросили на помойку, – шепчет она. – Но я тебя спасла…
Батуль смотрит на нее полным мудрости взглядом. Тама пытается расчесать ей волосы, чтобы та стала посимпатичнее. Несмотря на то что волос у нее осталось не так уж и много.
– Знаешь, однажды отец приедет за мной. Когда я буду достаточно наказана. Но не волнуйся, я тебя здесь не брошу. Ты поедешь со мной! Увидишь, моя страна – красивая. Там солнца больше, чем здесь…
Она берет куклу на руки и гасит свет.
Кошмары не так страшны, если разделить их на двоих.
– Подойди, – приказывает Сефана.
Я кладу тряпку, которой протираю пыль, и приближаюсь к ней. Она силой усаживает меня и берет ножницы. Я все поняла, поэтому закрываю глаза и сжимаю кулаки. Коса у меня спускается до талии. Сефана отрезает ее под корень.
Мне хочется плакать, но я сдерживаюсь.
– Вот, так-то лучше! – удовлетворенно восклицает Сефана. – Можешь идти дальше работать. И подмети тут!
Я беру швабру из постирочной и собираю с пола собственные волосы. Адина наблюдает за мной и презрительно улыбается. Мы практически одного возраста, но она выше меня. Вероятно, потому, что ест столько, сколько хочет.
Утром я слышала, как эта язвочка сказала матери, что я симпатичнее, чем она. Что у меня более красивые волосы, что они более блестящие и длинные, чем у нее. Она даже поплакала и потопала ножкой.
Впервые в жизни я испытала новое странное чувство. Сильнее ярости. Желание изуродовать Адину ножницами. Порезать ей щеки, а может, и глаза выколоть…
Позже я узнаю, что это чувство называется ненавистью.
5
Темнота медленно уступала место еще несмелому свету. Все более яркому. Сегодня небо тоже будет безоблачным. А воздух холодным.
Габриэль открыл глаза. Первый взгляд – на незнакомку. Она все еще дышала, ночь не забрала ее с собой.
Он поднялся с кресла, потянулся, вышел из комнаты. В столовой при виде обожаемого хозяина завилял хвостом Софокол. Габриэль погладил его несколько раз и выпустил на улицу. Пошевелил угли в камине и сделал чаю.
Выпил две чашки, наблюдая, как над Севеннами всходит солнце. Ему никогда не надоест этот особенный момент. Этот пейзаж, чья красота очаровывала его каждый день. Здесь можно было позабыть об уродстве мира, о трусости людей. Или их жестокости. Забыть о гнусности, об убогости, о том, чего уже не вернуть.
Здесь Габриэль мог забыть о том, кем он являлся. На мгновение, на несколько секунд, но и на это он когда-то не надеялся. Совсем не надеялся…
Софокл медленно поднялся по ступенькам и улегся рядом с Габриэлем. Его хозяин посмотрел на него и улыбнулся. В глазах этого пса было столько любви. Столько мудрости. Столько понимания и прощения.
Софоклу только что исполнилось одиннадцать лет. Ему повезло – он застал Лану.
Габриэль не хотел думать о дне, когда Софокла не станет. О дне, когда это ничем не обоснованное восхищение и эта безграничная любовь уйдут в небытие.
Но ведь смерть была частью