хочется болтать, не умолкая. Говорить и говорить. Разговаривать так, будто зрачки расширены, а челюсть не хочет покоиться. Лепетать так, будто ведётся диалог, но оба лица в сценарии подчёркнуты красным тобой. Лепетать так, будто хочется спрятать все свои слова, но они вновь и вновь выпадывают из тебя, словно ненужный материал.
Не дать себе заткнуться.
Не дать себе утихнуть.
Не молчать.
Не молчать.
Ведь вместе с тишиной приходит шум, вытравляющий мысли и расстреливающий всех их у кирпичной стены.
Только
Я
И
Никто
Больше.
Сколько бы ты не писал любовных признаний одиночеству, оно задушит тебя в любую секунду.
Тогда уже будет поздно.
И никто не придёт к тебе на помощь. Не потому что у тебя никого нет, напротив, ты собрал целую шкаф-коллецию с масками. А потому, что ты не хочешь.
Уже не можешь хотеть.
Ну так что, сможешь ли ты признаться в любви не корявыми буквами в записках, а словами в глаза, зная, что камень к своей шее ты привязываешь сам?
Август.
Паззл
Ты бежишь после тяжёлой смены
В свою блядскую малосемейку,
Чтобы там, затянувшись покрепче,
Утонуть в тёплом молоке.
В поезде жизни нету стоп-крана.
И твоя рожа, отражённая в тёмное окно,
Предательский корчится, морщится,
Когда в этой квартире больше никого нет.
Какими бы близкими не были люди вокруг тебя,
Ты никогда не сможешь показать им свои старые фотографии.
Ты никогда не сможешь написать им письмо от руки.
Любовь есть высшее из искусств.
Тогда почему искусство можно заменить?
Недопитая полторашка уже выдохлась,
Пока ты размазывал сперму о плитку в ванной.
Одиночество съедает,
Растягивает огромную пустоту внутри нас.
И знаешь, это как проклятье.
Где бы ты ни находился,
С кем бы ты ни был,
Что бы ты ни делал,
Дыра в груди будет расти,
Пока ты полностью не исчезнешь.
А сейчас улыбайся, пока можешь.
Работай до часу ночи, питайся дошираками, заводи цветы, мечтай о жене.
О друзьях.
О другой жизни.
О чувствах.
О желанном смертельном покое.
Апрель.
Творчество
«Я больше не буду черкать листочки,
Окуная их в мысли-скобы»
Я повторял про себя много раз.
Я читаю наизусть, как молитву.
Вот только мой Бог не умирал.
И не рождался.
Мой Бог колится граммом дезоморфина.
Мой Бог спивается на крышах многоэтажек.
Мой Бог мечтает наконец умереть.
А я думаю.
Вновь думаю.
О его тонких руках,
О его