чтобы моль шерстяные вещи не портила, и на душе разлилось тепло.
Я уже дошёл до порога, но тут же развернулся и спросил у Славяны:
– А кто ещё с вами живёт?
Девушка удивилась моему вопросу:
– Никого. Мы вдвоём с бабушкой живём… А почему ты спрашиваешь?
– Да бабушка твоя ночью разговаривала с кем-то в углу, за печью.
Славяна вспыхнула и, опустив глаза, принялась усерднее месить тесто:
– Она просто старенькая уже и верит во всякое… Ну, как сказать, у нас раньше тут люди поклонялись существу, вроде как паука огромного, Мизгирь называется. Оттого и деревню-то нашу так прозвали, кстати. Ну, и считалось, что души умерших предков тоже пауками становятся и продолжают жить после смерти в своём доме. Вот бабушка и «кормит» их, и разговаривает. Ну, верит она в это всё.
– А ты? – спросил Влад, – Ты тоже веришь?
– Я? – девушка помолчала, – Я не знаю. Я уважаю память предков, но считаю, что Мизгирь это всё лишь некая аллегория. Нужно было людям в тяжёлые времена верить во что-то, что их, якобы, защищает, помогает. Говорят, что в лесу есть даже некий храм в честь этого Мизгиря. Но я никогда там не была. Может и нет его вовсе, так, выдумка одна.
– Понятно, – кивнул я и позвал с собой Влада, – Идём умываться!
Влад нехотя поднялся со стула и оторвал взгляд от Славяны.
– Идём, – ответил он и поплёлся за мной.
Когда мы вышли на улицу, я спросил у него:
– Ну, и что ты обо всём этом думаешь?
– А что мне думать? Саныч в принципе поведал мне всё то же самое, что и Славяна нам сейчас рассказала.
– Бабка ночью говорила с кем-то за печью, – сказал я.
– Так ведь Славяна объяснила, что она в духов верит и кормит их своей бурдой, – усмехнулся Влад.
– Да, – ответил я, – Только вот в чём загвоздка, я слышал ночью ещё один голос – ей кто-то отвечал.
Влад выслушал меня с долей иронии, и, как я и предполагал, списал всё на мою усталость и сказал, что мне просто приснился этот голос за печью. Я махнул рукой, устав доказывать, что всё было наяву, и пошёл умываться.
Рукомойник, прибитый к стене дома, был полон свежей прохладной воды, и на её поверхности плясали искристые блики от солнца, поднимающегося из-за леса. Я повесил полотенце на заборчик, отделяющий двор от сада, и, зачерпнув полную пригоршню воды, плеснул себе в лицо. Кожу тут же обдало сотнями тонких ледяных иголочек, заморозило, защипало, а я плескал ещё и ещё, пока не перехватило дыхание, а после жар разлился по всему телу, и я почувствовал необыкновенный прилив сил и бодрости. Утро занималось над деревней. Где-то вдалеке закричал петух, и я удивился, что здесь и правда, оказывается, течёт мало-помалу жизнь и есть люди. Влад тоже умылся и мы пошли в дом.
Бабка уже хлопотала на кухне, невесть откуда пробравшись в избу, ведь мимо нас она не проходила, мы всё время были у крыльца. Видимо, в доме имелся ещё один вход. Мы встали у двери в ожидании бабкиного нападения,