я зачастил, да? – он рассмеялся хриплым лающим смехом и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Хёну…
– Да что ты заладил, ну умираю, и что? Сделай мне одолжение – не воскрешай меня в этот раз. А лучше просто оставь тут и возвращайся в вашу школу. Это хорошее место, чтобы… закончить, – он, пошатываясь, поднялся из машины и пошел к ограждению набережной.
Кай потер лицо руками и последовал за ним.
Набережная и правда выглядела превосходно. Сегодня был солнечный день и не слишком сильный ветер – из-за этого вода словно переливалась золотом. Народу почти не было – большая часть людей в отличие от них, бездельников, еще находилась на работе.
Хёну облокотился на поручень и стал любоваться бликами, закрывая рот ладонью при кашле. Кай маячил на периферии.
– Как ты понял, куда ехать?
– Я знал, где дом твоих родителей. Я был на полпути туда, когда ты позвонил.
Ну что ж. Значит, это в любом случае бы произошло.
Кай вдруг спросил:
– Почему ты хочешь умереть?
Казалось, Хёну задумался:
– Наверное, правильный вопрос звучит иначе: «Есть ли у меня хоть какая-то причина жить?»
– Нет. Миллионы людей живут без причин, без целей. Но ты хочешь умереть.
– Как много ты помнишь с сегодняшнего утра? – Хёну повернулся к нему, меняя тему и перехватывая его кошачий взгляд. Красивые продолговатые глаза блестели, темная радужка мягко подсвечивалась из-за бликов на воде. Его взгляд был полон жизни.
– Все.
Это не совсем тот ответ, который он ожидал услышать, учитывая, что Кай все еще по каким-то причинам говорил с ним.
– Все? – он фыркнул. – Как я влез в твою голову, чтобы выйти из вашей «школы». Как я заставил тебя поцеловать меня, игнорируя все твои угрозы и просьбы. Как я… как забирал твою энергию, пока не забрал всю без остатка. Как ты… – у него вдруг закончился воздух, и он отвернулся, смутившись.
Внизу шипели разбивающиеся о камни волны.
– Как ты умер у меня на руках, – добавил он совсем тихо, крепче обхватывая поручень. – Припоминаешь?
– Я бы не умер. У меня несколько жизней.
Хёну застонал.
– Не валяй дурака. Какая разница, одна жизнь или десять. Смерть есть смерть. Я убил тебя. Может, для тебя смерти и воскрешения уже стали обыденностью, и я чего-то не понимаю. Но не говори о своей смерти так, будто это что-то несерьезное.
Кай облокотился на поручень рядом с ним и резонно отметил:
– То есть моя смерть – это серьезно, а твоя – нет?
Хёну повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кай поднимает бровь.
– Именно так. Разные люди – и ценность жизни разная.
Ни с того ни с сего Кай произнес:
– Я видел, как ты плакал.
– Что?
– После того как я умер, я оставался там. Я видел, как ты плакал и звал меня, чувствовал твой страх моей гибели.
– Херовый из тебя бы вышел судья. Убийца не перестает быть убийцей, если он плачет по убитому.
– А