который я держу завернутым в тень на бедре, но он обнажен и окровавлен.
Я с трудом встаю и, едва переставляя ноги, отступаю назад. Повсюду кровь, но на мне ее нет. Я все еще в оковах и слаба. Так кто же убил стражников? И почему меня оставили в живых?
Вдалеке слышен стук копыт. Он становится все ближе. Они едут. Капитан едет.
Я босая – должно быть, с меня сняли ботинки, – и в мои ступни впивается гравий. Я чувствую, как по ногам течет что-то горячее и влажное, но все равно бегу. Мои лёгкие болят так, что, кажется, могут разорваться на части, я убегаю от звука копыт.
Я задыхаюсь, по моим ободранным ступням стекает кровь, ноги онемели, но я не останавливаюсь.
Гравийная дорожка выходит в поля. Яровая пшеница хлещет меня по ногам и лицу, когда я пробираюсь сквозь нее, но я продолжаю бежать. Я вижу впереди конюшню и, собрав оставшиеся силы, пробиваю двери скованными руками. К тому времени как я забиваюсь в угол конюшни, последние лучи ночи почти покинули небо, и я едва держусь на ногах.
Я приваливаюсь к стене, закрываю глаза и погружаюсь в глубокий сон – в котором все равно продолжаю бежать.
У меня в голове проносятся образы.
Глаза цвета морской волны, глаза Себастьяна, когда он обещал, что у меня будет дом, руна на моей коже, прямо над сердцем, символизирующая наши узы, железные прутья огромной клетки, где королева заперла Неблагих детей.
Я бегу в каждом сне, мимо каждого воспоминания. Сердце бешено колотится, легкие сжимаются, ноги болят, но я бегу.
Теперь это моя жизнь.
Теперь я все время бегу, окружённая врагами, и не могу остановиться.
Эта мысль захватывает меня, когда я погружаюсь в сон и выныриваю из него. Я хочу повернуть время вспять. Вернуться в Элору до того, как Джас продали в рабство, до того, как я узнала, что Себастьян – принц фейри. Я хочу вернуться к тому одинокому, утомительному существованию. Тогда было не так уж много людей, которым было на меня не плевать, но, по крайней мере, они не притворялись, что я им небезразлична. По крайней мере, я верила, что то немногое, что у меня было, было реальным.
Глава 3
– И это та исключительная красавица, за которую боролись сыновья Оберона? – спросил мужчина.
– Ей не нужна красота. Огонек – отличная воровка, она крадет сердца так же просто, как драгоценности, – ответил смутно знакомый голос.
«Баккен? Что здесь делает Баккен?»
Я слышу презрительное фырканье.
– Не сомневаюсь.
Я пытаюсь открыть глаза, но у меня не получается. Веки словно склеены, а рот как будто набит песком.
– Она выглядит так же отвратительно, как неубранные конюшни. А пахнет еще хуже, – говорит мужчина.
Я пытаюсь сесть, но каждый мускул в моем теле протестующе ноет.
– Проснись, принцесса Абриелла. Пришло твое спасение.
Меня охватывает настолько сильное отвращение и раздражение, что мне наконец удается открыть глаза. Первое, что я вижу, – блестящие ботинки, зашнурованные на мускулистых, обтянутых кожей ногах. Я поднимаю голову и вижу, как очень большой, очень