не знаю уж, я это делаю или Тыковка. – Джои огляделась. – Если б я захотела обновить эту халупу, то, наверное, все так бы и выглядело. Входная дверь особенно клевая.
Мишель поцеловала Адезину и поставила на пол.
– Для тебя это конечная остановка, детка. Побудь тут, хорошо? Дальше мы с тетей Джои пойдем одни.
– Погоди. – Джои открыла первую слева дверь. – Я тут приготовила кое-что для Тыковки.
В комнате перед большим телевизором стоял пухлый диван с узором из хризантем. У окна-фонаря играли в шахматы два здоровенных зомби, а на диване сидели выдры – они ели попкорн и смотрели мультики. Адезина с радостным визгом плюхнулась рядом с ними.
– Выдры разве едят попкорн? – поинтересовалась Мишель. Джои, удивив ее, весело ухмыльнулась:
– Мой дом, мои правила. Адезине они нравятся, вот и ладушки.
– Ну что, пошли?
– Пошли, – посерьезнела Джои.
– Веди – я не знаю, где здесь начало.
– Вон там. – Джои взяла Мишель за руку, удивив ее еще больше. Они свернули в предпоследний из коридоров. На тускло-серых стенах светильники с частично перегоревшими лампочками, на полу дорожка с зеленовато-коричневым волнистым узором. По три двери с каждой стороны, и одна в торце. Джои замедлила шаг, и Мишель приходилось тащить ее за руку.
– Я понимаю, тебе не хочется, но это единственный выход.
– Знаю, – ответила Джои, открывая первую справа дверь.
Хлынувшее в коридор солнце на миг ослепило Мишель. Она поморгала, и расплывчатые силуэты преобразились в людей.
Они с Джои стояли на вершине холма. Под ними высокая гибкая женщина в летнем платье смеялась над шуткой своего кривоногого спутника и пила что-то из высокого стакана. Рядом бегала девочка, маленькая худышка.
– Это мама, а это я, – шепотом пояснила Джои.
– Сколько тебе здесь? – Мишель не могла оторвать глаз от этой золотой, мирной картины.
– Одиннадцать…
– Что ж ты плачешь? Эта девочка счастлива.
– Последнее, блин, хорошее воспоминание в моей жизни.
Маленькая Джои, с косичками, в розовой майке и комбинезоне, запрокидывала голову и хохотала совсем как мать.
– На хрен. – Взрослая Джои захлопнула дверь, погасив солнечный день, и перебежала к другой. В комнате стояла кровать, на ней сидели мать с дочерью. Мать непричесанная, в грязном домашнем халате, Джои в голубой футболке и старых, но чистых джинсах.
– Я тебя никогда не оставлю, детка, – бормотала женщина, перебирая ее косички. – Не знаю, откуда у тебя такие мысли взялись.
– Но ты все время лежишь, мам. – Джои погладила ее по щеке. – И все забываешь, и не ешь ничего…
– Ты же знаешь, детка, у мамы плохая память. – Мать откинулась на подушки, и Мишель заметила раздутый живот, серую кожу, пожелтевшие белки глаз. – Всегда такая была. Дядя Эрл Джон поможет мне вспомнить, что нужно.
– Я не люблю дядю Эрла. Не знаю, зачем он тебе.
– Деточка… – Мать, сделав усилие, снова села. – Когда ты вырастешь, то поймешь, что одной