следовал за ним, засунув руки в карманы, и с довольным видом говорил себе: «уговоры, всегда только уговоры… только это… они способны заменить любые наручники и веревки».
У ворот они сели в карету и через пару минут подъехали к дому князя Лавизина.
– Почему здесь столько народу? – спросил Берар, заметив толпу людей, которую едва сдерживали полицейские сержанты.
– Наверно, выкинуло из трубы. В Париже столько ротозеев, – отвечал Корбин.
В передней Корбин поручил Берара полицейским агентам, а сам отправился к комиссару, чтобы доложить об успешно выполненной миссии.
– Я полагаю, – сказал он в заключение своего доклада, – что этот человек будет препятствовать правосудию… он как кролик… но нервный и беспокойный.
– Все в порядке приведите подсудимого в маленькую гостиную. Я организую ему очную ставку со свидетелями.
Берара привели в зал.
– Вы сказали, что угрожали князю Лавизину? – спросил его комиссар. – Почему?
– Правда, – согласился Берар, – потому, что князь был безжалостен ко мне.
– В письме, посланном князю сегодня, вы говорите: «я прибегну к крайним мерам». Что вы подразумеваете под этим выражением?
– Право не знаю… кажется, я думал о самоубийстве.
– Вы хотели лишить себя жизни, имея дочь? Что же в таком случае было бы с ней?
– Она умерла бы вместе со мной.
Комиссар внимательно посмотрел на него и сказал:
– Вы очень взволнованы. В чем причина?
– Неужели вы не понимаете? – отвечал Берар, возмущение которого росло. – Как я могу быть хладнокровным? Человек обладает миллионами, живет во дворце, а я бедный труженик и честный, заметьте – я вспыльчив, потому что много перенес в своей жизни, – и вот я, честный труженик умоляю его об отсрочке, умоляю не продавать мои вещи, дорогие мне из-за воспоминаний, а он приказывает продать все и выгнать меня на улицу. И потому, я от горя и отчаяния написал необдуманно, а он отдает мое письмо вам… Извините, господин комиссар, но подобный поступок недостоин порядочного человека, тем более, князя и богача. Завтра он отнимет у меня все, выгонит из дома, и я буду нищим, но предпочту лучше называться Бераром, чем князем Лавизиным.
Полицейский комиссар, привыкший к разным уловкам подсудимых и подозреваемых, на этот раз засомневаться в виновности Берара, так он совсем не походил на злодея.
– Я собрал всех свидетелей для очной ставки, – шепнул комиссару Корбин.
– Вводите их поодиночке, согласно порядку указанному мной в бумаге, – отвечал комиссар.
Он вспомнил о собранных против подозреваемого убедительных доказательствах, и раскаиваясь в своих колебаниях, решил как можно скорее убедиться в правоте своих подозрений.
Хозяин ресторана, где Берар писал письмо, сразу же узнал его.
– Я нисколько не запираюсь в этом, – отвечал Берар, бросая вокруг себя обеспокоенные взгляды. – Почему меня ставят напротив месье? Это чтобы