же, по-видимому, и сбыточными. С другой стороны, московский князь, уже ощущавший под собою почву самодержавия, так как прежние уделы почти не существовали, а Тверь, Новгород, Псков и даже Орда начинали уже чувствовать тяжелую руку «московского господаря», искал более прочного укрепления в умах идеи самодержавия, а это укрепление возможно было в перенесении московским князем на свою особу нравственного наследия византийской империи: это наследие могло принести с собою представительница императорского рода в Византии, утратившего свою империи. Идея византийской империи, таким образом, как бы переносилась на Москву, на плечи московского самодержавного князя.
Фрязин, как ловкий проходимец, которому, однако в Риме охотно верили, быстро выполнил свое посольство и воротился в Москву с портретом царевны, а равно с «опасными» (проезжими, пропускными) грамотами от папы для беспрепятственного следовая по всем католическим землям московских послов в Рим за царевною и обратно, когда будет совершен обряд обручения, хотя бы заочного.
Вскоре в Рим отправлено было посольство за невестой, и Фрязин назначен был от великого князя представлять лицо жениха при церемонии обручения, как это водилось в то время и как это мы увидим ниже, при обручении дочери Ивана Васильевича, Елены, выходившей замуж за князя литовского Александра.
В июне 1472 года царевна выехала из Рима. Ее сопровождал кардинал Антоний и немалое число греков. Ехала она морем и вступила на русскую землю выше Пскова.
Вот любопытное описание, по летописцу, встречи, которую приготовили царевне псковичи:
«Октября в 1 день пригна во Псков гонцем Николай Лях от моря из Колывани, а повестуя Пскову:
«Царевна, переехав море, да едет на Москву, дщи Фомина князя аморейского, а цареградского царя Константинова и Калуянова братана, а внука. Иоана Палеологова, а князя Василья Дмнтреевича зятя, нарицаемая София: сия вам будет государыня, а великому князю Ивану Васильевичу жена и княгиня великая. И вы бы есте ея, сустревше, приняли честно».
«И того же дни сам поеха к Новугороду Великому, а оттоле на Москву.
«И оттоле, – говорит летописец, – псковичи начата мед сытити и корм сбирати, и послаша гонцов своих нолна и до Кирьипиге, и посадников и бояр из концов в Избореск ее с честию стретити. И бывшим им тамо мало не с неделю, и се пригнаше гонец от нея из Юрьева на озеро в судах:
– «И вы бы есте ея сустретили в Измене» (объявил гонец).
«И псковичи в тыя часы шесть насадов (суда) уготоваша великих, и во всяком насаде посадники псковские и бояре и гребцы с великою честию поехаша в субботу в 10 день, и приехаша скоро пред обедом в неделю в 11 день на Измень, иже она только ни приезжает к берегу: бе бо там мало – несть тоя чести, яко же зде. И се вси шесть насадов и лодия многи, яко же езеру возмутитися, туто же начата к берегу приставати.
«И посадники псковские и бояре, вышедшие из насадов и наливши кубки и роги злащеныя с медом