говорилось в целовальных грамотах, «государыне своей и великой княгине Марье Григорьевне всея Руси, и ее детям, государю царю Федору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне».
Надо было присягу эту освятить благословением вдовствующей царицы, и вот Москва всенародно молит нелюбимую народом дочь Малюты Скуратова: «великую государыню царицу Марью Григорьевну молили со слезами и милости просили, чтобы государыня пожаловала, положила на милость: не оставила нас сирых до конца погибнуть, была на царстве по-прежнему, а благородного сына своего благословила быть царем и самодержцем».
«И великая государыня слез и молений не презрела, сына своего благословила».
Но недолго сидела она на престоле со своим сыном.
Когда уже неведомому Димитрию присягнули под Москвой, явились в Москву князья Василий Голицын и Василий Мосальский и дьяк Сутугов – покончить с Годуновыми, чтобы даже имена их не служили препятствием к возведению на трон неведомого Димитрия. Патриарха сослали. Других родственников Годуновых разослали тоже. Семена Годунова задушили в Переяславе.
Порешив с этими родичами Годунова, Голицын, Мосальский, Молчанов и Шелефединов с тремя стрельцами явились и в старый дом Бориса, в царские покои: царицу Марью безжалостно и скоро удавили; молодой царь Федор боролся с убийцами отчаянно, но одному из убийц удалось умертвить его самым отвратительным образом: во время схватки, убийца «взят его за таенные у… и раздави».
Но, чтобы пятно не осталось на памяти убийц, а равно на имени названная царя Димитрия, и чтобы усыпить народную совесть, объявили, что царица Марья Григорьевна и царь Федор Борисович Годунов отравились сами.
Одну Ксению пощадили из всего несчастного рода, чтобы после надругаться над ее красотой и девической невинностью.
Мало этого. Тело царя Бориса, уже похороненное в Архангельском соборе, выкопали из склепа, выбросили из царского гроба, положили в простой гроб и, вместе с телами удавленных жены и сына, зарыли в беднейшем монастыре у Варсанофия, на Сретенке.
Такова была судьба одной из нелюбимых народом дочерей Малюты Скуратова.
Другая дочь Малюты, злую память о которой народное творчество передало позднейшему потомству в своих поэтических произведениях, была замужем, как мы сказали, за князем Димитрием Ивановичем Шуйским.
Не сохранилось в точности даже имя этой женщины, потому что письменные памятники того времени передают это имя различно; но злое дело ее, проклинаемое народом, до сих пор в народном стихе.
Некоторые письменные памятники называют эту дочь Малюты Скуратова Марьей, смешивая, без сомнения, с сестрой, бывшей в замужестве за Борисом Годуновым; другие – Катериной и даже – вероятно по ошибке переписчика – Христиной.
Как бы то ни было, но личность этой дочери Малюты Скуратова украшается в письменных памятниках эпитетами и наименованиями такими: «злого короне злая отрасль», «древняя змее льстивая»; в народной поэзии