за произвол или утерю бдительности. Он хочет, чтобы человек жил и даже в таком в падшем своём положении оставался насельником Царства Небесного, как и до падения в «воду». Он хочет спасения человеку только счастьем, а не силой воли и духа. То есть, физическая активность в воде – это не мука, а способ продолжать оставаться тем же счастьем в Раю и его радости. (Страданиями и мучениями становится всё в этом бытии, если возрастание идет не к Его образу и подобию. Вне Его бытия, даже Рай превращается в ад.) Вот о чём говорит нам Священное Писание в Книге Бытие.
И как здесь увидеть славянину себя? Дело в том, что течение воды в реке бывает разное. Либо очень быстрое, либо медленное. Условие для счастья же одно и то же – берег. Во всех случаях один и тот же человек с одними и теми требованиями радости, как в стоячей воде, так и в течении её. Одна природа, но течение разное. Чем тяжелее и страшнее битва, тем слаще в ней победа. Чем быстрее течение вод, тем сильнее контраст и тем ярче виден Бог.
А если минимизировать до ноля все контрасты, то и картина мира выпадает из бытия счастья. Также как, если минимизировать контраст красок белому листу бумаги, то написанную этими красками картину не разглядеть, не распознать органами осязания. Можно сказать иначе, страдания нам даны для того, чтобы отчетливее видеть Бога, то есть отчетливее видеть Абсолют счастья и потому сильнее к Нему приобщиться экстазом.
Итак, абсолют счастья Царства Небесного включает бесконечно много сообразующейся Богу природы. Выше этой экзальтации счастья, в коей Он Сам пребывает, ничего нет во Вселенной. Но человек, хотя и воспален первородным грехом, но чтобы жить, ему надо продолжать радоваться той же полнотой бесконечности счастья, коим обладал до грехопадения. И вот тут необходимо притормозить в суждениях. Ибо человек до грехопадения и после него – природой счастья только тот же самый, а телесно – нет, он иной. Теперь можно приобщением ко всей полноте Божественного навредить образу Божьему в данной реалии воспаления грехом. Так вот Он, Бог, Сам устанавливает меру и границу человеческого счастья, кои соизмеримы с природными возможностями воспаленного грехом человеческого организма, с возможностями терпеть нагрузки телом, воспалённым грехом. Природа людей воспалена первородным грехом, а потому не может вместить Божественное сразу, но в то же время, опять повторюсь, вне прежней полноты Его присутствия, вне той же полноты бесконечной радости Царства Небесного нет жизни. Как одно соединить с другим? (Это самый важный вопрос для человечества и вопрос аскетики.)
Вся природа Божественного счастья теперь растягивается во времени, чтобы вся полнота Божественного вошла в природу людей не вся сразу, как это было естественно до грехопадения, а постепенно малыми частицами и строгим соблюдением очерёдности приоритетов. Вся радость Творца и вся радость Его Царства Небесного входит в нас очень дозировано, удобными малыми порциями, чтобы израненная грехом природа людей не оказалось поврежденной