вперед поколений, используя твои уникальные знания.
– Ты мог спросить меня в тот момент, когда решился вместе с Кассандрой менять судьбы людей без их спроса. Как это происходит? Она создала алгоритм, вычисляющий потенциально полезных людей, и…
– Хотя, что я говорю, зная тебя, ты бы, скорее всего, солгал. Это ведь началось сразу же после смерти Майи, а ты не мог тогда принимать трезвые решения.
– Майи нет уже семь лет. Ты мог сказать когда угодно, но говоришь именно сегодня, почему?
– А ты сам почему молчал? Раз знал, то мог поднять шум или же наехать на меня, да просто даже поговорить, а то и вовсе поучаствовать. Но нет – ты не сделал ничего. И мне вот интересно: тебе просто плевать или же – а вот сейчас очень интересно – ты знаешь, знаешь, чем все это обернется в будущем? Потому что – а я вполне это допускаю – такое уже было. Бездействие – тоже действие, друг мой.
– Только не говори, что ты приехал сюда ради этого.
– А вдруг прямо сейчас твой ответ изменит будущее? Ты ведь единственный его видел и знаешь, пусть было и давно, но твое слово остается самым ценным знанием.
– Ты ранее спросил сам у себя: «Почему я?» Хороший вопрос.
– Еще одна интрига. Ранее ты использовал каждый шанс, а теперь взял самоотвод, и даже сейчас, когда я кинул тебе лучший способ все исправить, ты решаешься остаться в стороне. Интересно, все это очень и очень интересно. За двадцать два года мы так и не определились, судьба ли или все-таки выбор ведет нас по столь неровному пути.
Несколько задумчиво, но все же наслаждаясь этим долгим и многослойным разговором, сделавший определенные выводы, Итан поднялся со стула и чуть ли не вальяжно направился к месту погребения Майи – прямо у начала леса справа от них. Его двигало желание дать себе чуточку слабины, проявить то далекое ощущение невинного оптимизма, некий лаконичный комфорт, когда-то впервые зарожденный в крепкой дружбе между ним и Майей. Еще до встречи с Бенджамином она была прекрасным другом и коллегой, умело жонглируя сильным характером для продвижения по карьере и чистой добротой для сохранения идеалов. В одном Итан и Бенджамин едины до конца: мир не заслуживал ее, а она не заслуживала такой мир.
Весь день, с момента неожиданной встречи на месте преступления в Мегаполисе и до приезда Итана, Бенджамин мучился с необъятной метаморфозой чувств и мыслей. Пожалуй, будь он сейчас моложе, изобретение вывода не заставило бы себя ждать и часа – но, увы, жизненный путь оставил слишком много рытвин, послужив естественным обузданием когда-то яростной инициативности. Причем, будь дело только в подростке, все упиралось бы во время, границы которого Бенджамин расчертил бы плавно и не спеша. Но появление Итана в этот же день, да еще и со столькими темами – все это не может быть не связано. Во всяком случае, такое заключение напрашивается само собой, а отвязаться от него – еще одна тяжелая задача.
– Знаешь, что меня смущает? – сказал Бенджамин, когда Итан вернулся к огню и решил перекусить. – Мы всегда под властью обстоятельств,