зажгу очаг в юрте.
Глава 10
Выехав из крепостных ворот, хан оглянулся. За его спиной оставались стены литовского города Лиды. Теперь это был его удел. «Я износил удачу, как истлевшее платье, – подумал Тохтамыш, – значит, пришло время воспользоваться удачливостью других». Тохтамыш окинул взглядом верных ему людей, горстку отважных, сопровождавших его в дни возвышений и падений. Среди них были сыновья, мангытский эмир Исабек и Бакиш-Хаджа. Они вместе бежали из Крыма, когда не устояли перед превосходящими силами Тимур-Кутлуга и Идегея. Около года Тохтамыш правил крымским улусом, его правой рукой и старшим эмиром стал Руктемир Ширинский, и вслед за ним вся крымская верхушка признала в изгнаннике повелителя. Но повернулся капризный ветер судьбы, и вот хан снова беглец, которого в Литве принял двоюродный брат короля Владислава II Ягайло – князь Витовт.
Литовский князь был уже немолод, немногим младше самого Тохтамыша, и мечтал он о власти самодержавной, о вотчине могучей и обширной. Но пока в ожесточённой трёхлетней войне с Ягайло Витовт добился права быть наместником в Литовском княжестве. Только наместник вёл себя в родном уделе как самостоятельный правитель, и бежавших татар приютил без ведома польского короля. Ко двору Ягайло отправили лишь письмо, где в числе прочего упоминалось о прибытии в Вильно хана Тохтамыша. Ягайло в поступке Витовта усмотрел дерзость, но промолчал. Не с руки было развязывать новые столкновения, которые с таким трудом удалось потушить пять лет назад.
А Витовт изгнанного хана принял радушно. Отрядам ордынцев указал поселиться в Черкассах и Каневе, а самому Тохтамышу дал в кормление город Лиду. Хан устроил в крепости немногочисленную свиту и поспешил ко двору литовца. Оскорблённое самолюбие требовало действий, и он знал: честолюбивый Витовт не зря принял его в княжестве, имел наместник далеко идущие планы, и в делах этих Тохтамыш мог оказать большое пособничество.
В Вильно по поводу прибытия хана затеяли празднества. Дни бежали весёлой чередой, и серьёзного разговора не получалось, лишь через месяц Витовт пригласил хана на доверительную беседу. Литовский наместник своей высокой, поджарой фигурой разительно отличался от широкоплечего и коренастого Тохтамыша. Хан был смуглолицым, с выступающими скулами, в движениях порывист и резок, но природную горячность он умел обуздывать силой воли человека, долгое время пробывшего у власти. Лицо же Витовта казалось бесстрастным и холодным. Худощавое, с высоким лбом, обрамлённое длинными русыми волосами, оно поражало благородными и гармоничными чертами и одновременно ледяной неподвижностью статуи. Говорили о схожести князя с его матерью, бывшей жрицей Бирутой, которая славилась редкостной красотой. Когда-то отец Витовта влюбился в неё, как безумный. Кейстут выкрал жрицу из языческого храма и принудил к замужеству, а Витовт стал плодом того брака.
Вглядываясь в изменчивые серо-голубые глаза князя, Тохтамыш припомнил его историю. Видимо, Витовту передалось от матери колдовское умение влиять на людей, завораживать