на чистой земле? Замерь вот этот след, – подсказывает мне Анисимов.
Оглянувшись, я вижу, что Андрей стоит возле покопки лизихитона. На грязи у его болотника, красуется шикарный медвежий след. Я спешу к нему.
– Тринадцать с половиной! – сообщаю я и пожимаю плечом, – Взрослый, средний медведик.
– О! Видишь? – разводит руками, Анисимов, – Более точно!.. А, вот этот?
Я подхожу к Андрею и приседаю над медвежьим следом, возле которого он стоит.
– О-оо! Этот – пятнадцать! Этот – самый крупный из них!
– Ну!
Бродя по медвежьим следам, я начинаю считать покопки лизихитона и скусы растений. Медвежьих помётов, по-прежнему, нигде нет – видимо, звери уже давно освободились от «лишнего» и давно не ели…
На всех – получается восемнадцать скусов соссюреи, шестнадцать скусов бодяка, семнадцать покопок лизихитона, шестнадцать скусов белокопытника. Но, мне нужно большее – мне нужны помёты! Мы берём один медвежий след и начинаем его тропить…
След ведёт нас перелесками, по снегам ольховников Банного ручья…
А под пихтарником – старый, зимний снег! Он совершенно не держит нас! Проваливаясь под самый край голенищ болотных сапог, мы упорно лезем по следу…
Бессильно прислонившись к стволу пихты, я рукавом вытираю потное лицо: «Фуууу! Блин!.. Сил больше нет».
– Может, оставим его в покое? – предлагает Анисимов.
– Помётов нет! – морщусь я, – Зря, что ли, помирали?! Столько, уже прошли! Должен же он когда-нибудь погадить?!
– Ну, давай ещё пройдём! – соглашается Андрей.
И я снова, как кабан, ломлюсь по снегу, следом за таким длинноногим лосем, Анисимовым…
Вот и долина Тятиной! Она просвечивает сквозь чёрные лапы пихтарника, впереди. Выйдя из-под пихтарника, медведь ушёл в просторы речной поймы. Вываливаемся из-под пихтарника и мы. И тут я вижу, что впереди, по медвежьему следу, на белом снегу чернеет кучка помёта.
– Помёт! Ур-рррааа!!! – на всю округу, радостно горланю я, – Ур-рррааа!!!
Много ли надо научному сотруднику, для счастья?..
– Ха-ха-ха! Саня! – смеётся надо мной, Анисимов, – Хватит горло драть! Будто кусок золота нашёл!
– Ур-раааа! – всё никак не могу я, успокоиться, – Удача какая!..
– Свежий! – радостно делюсь я своими восторгами, укладывая помёт в полиэтиленовый пакетик.
Сразу, как только оказался на проталине склона речной долины, медведь покормился. Я брожу по прелой листве проталины по его следам и подсчитываю поеди растений…
Всё время крутившийся рядом с нами, рыжий кобель Анисимова Руруй куда-то исчез. В свою очередь, Андрей отлучается сам – к уже близкой, речке. Я же – поглощён медвежьей кормёжкой…
– Шестнадцать скусов соссюреи, два скуса бодяка, шестьдесят восемь скусов белокопытника и девяносто поковок симлокарпуса! – говорю я через десять минут, подходящему ко мне, Анисимову, – Он, здесь, хорошо поел!
– Га… Га… – долетает до моего уха, неопределённый