долины они предложили умело обработанные шкуры, литую медь, золото, железо. В обмен на свой товар брали шерсть, шёлк, холстины, готовую одежду, посуду.
Нынче, в начале зимы, гости приходили снова. С ними был также кое-кто из местных музлов. В то же время в открытых межгорных долинах стали появляться стада с посторонними пастухами – людьми из леса. Увидев, что сюннов не так много и они никого не хватают, ближайшие музлы успокоились немного и осмелели.
Вот же, люди издали приезжают, делают с сюннами обмен и живы-невредимы возвращаются восвояси. Так чего же нам трястись от страха?! Сюнны в долине хозяева, водой тоже они владеют. Так не лучше ли дружить с ними, может, ещё и на прежнее место вернуться удастся? Так стало думать большинство музлов. И вот оставшийся в живых вождь племени собрал старцев-аксакалов, и стали они держать совет. Решено было покориться сюннам и попросить у них разрешения вернуться в Куксай. Выбрали несколько человек, которым предстояло пойти к Мичану, баскаку тархана.
Однако переговорам состояться было не суждено: в куксайскую долину со всей своей ратью внезапно нагрянул Туман-тархан.
Появление хозяина огорчило не только киргилей. Сюннской охране оно тоже было не по душе. Им, начавшим привыкать к лесным людям, вкусившим радость вольной жизни, приходилось возвращаться к былой зависимости. Но чувства свои они скрывали, ведь долина, стада, воля – всё это принадлежало тархану. Всё в его воле: захочет – даст, а не захочет – отберёт.
О том, что Туман-тархан обосновался в долине, музлы из аула Кондыз узнали не сразу. Крошечный аул этот – всего в четыре дома – располагался на тесном горном пастбище между двух вершин, называемых Олытау и Кечетау. Взбираться туда по крутой тропе было нелегко, а потому в аул редко кто приходил. Разве что охотники, когда заглядывали, да соседи изредка по делу поднимались.
Так было и теперь.
Сылукыз вошла в дом, подбросила в очаг дров и, не раздеваясь, начала готовить еду. Потом принесла из чулана мёрзлую шкуру оленя и аккуратно поставила перед огнём, чтобы оттаяла. Зимние ночи такие длинные. Если лечь с наступлением темноты, утром не встанешь – все кости ныть будут. Чтобы скоротать время и не скучать в одиночестве, лучше делом заняться. Обработанную шкуру и мужу приятно будет видеть.
Сылукыз трудилась над шкурой, когда где-то вдали послышался лай собак. Она насторожилась. Да, внизу, в дальнем конце большого аула, похоже, что-то происходит. Женщина надела шубу и вышла из дома. Глядя в ту сторону, откуда доносился потревоживший её лай, она принялась вслушиваться. Грустно молодой женщине одной, очень грустно. Ужасно скучая, она целый день ждала кого-то. Шла ли к роднику, доставала ли дрова, направлялась ли по делу к дому свёкра, глаза её обращены были к югу, в голубовато-сизую даль, куда убегала гряда гор. Тот, кого она ждала, должен быть там, среди загадочных, навевающих печаль кряжей. И ждала она не кого-нибудь, а любимого мужа своего Мамака.
Сильным и смелым был Мамак. Стрела, выпущенная из его лука, никогда