сгоревший в самолёте,—
мой земляк наверняка.
Я расспрашивал героя,
здесь лишённого руки:
Те, кто пал на поле боя,
не мои ли земляки?
Я здоровался с живыми,
я на кладбищах молчал,
я над павшими своими
братьев плачущих встречал.
Лишь глаза в сердцах закрою
в бой идёт солдатский взвод…
Но искал среди героев
земляков я наперёд.
Я заблудился в Кабуле
Чужую речь на улицах Кабула
понять не мог я, хоть кого зови…
Уже надежда выбраться уснула.
«Салям! – вдруг слышу. – Здравствуй, шурави[4]!»
Афганца вижу, юного солдата.
Спешит и суетится паренёк.
И вдруг втыкает в дуло автомата
весенний распустившийся цветок.
Показывает им на солнце, горы
своей красивой, страждущей страны…
Я понял, не нужны нам разговоры:
желает сердце мира, тишины.
Путь укажи мне. Заблудился нынче
не только я, а многих стран синклит[5].
Свидетелем стоять – не наш обычай,
когда земля страдает и горит.
Тех, кто ушёл на подвиг в сорок первом —
не возвратить: они ещё в бою.
Крутые эти годы горьким эхом
вернулись в землю горную твою.
По огненным каменьям, адским кругом,
средь узких улиц нам пришлось идти,
чтоб вместе с молодым афганским другом
к потерянному выбраться пути.
Ну а потом ушёл он восвояси,
пожал мне только руку: «Шурави!»
Его Кабул принял в свои объятья,
усталые, бессонные, в крови.
Его улыбка, как в ночи оконце,
ещё не раз блеснёт в полночный срок…
В груди его – предутреннее солнце,
а над плечом – пылающий цветок.
Читаю Джалиля
На горе,
в палатке пыльной,
при бессонном огоньке
я читал стихи Джалиля
на родимом языке.
Я поведал о поэте:
краток был к бессмертью путь.
Чем труднее жить на свете,
тем стиха ценнее суть.
Ночь вокруг. Мрак страшен: вроде
и захочешь – не уснёшь,
и луна на небосводе,
словно гильотины нож.
Парни почитать просили:
жаждет этих строк душа!
До утра созвучья пили,
дух впивали, не дыша.
А каков он был обличьем,
Исполин земной красы?
Что сказать? Я только нынче
понял сам стихи Мусы.
У поэтов судьбы схожи,
непохожи лишь стихи.
Моабиты в мире тоже
на манер Пули-Чархи[6].
От границ страны далёкой
далеко пошёл тираж.
До зари звучали строки:
это явь или мираж?
Как растёт стихов значенье,
если бой – не стих, а быль!
Шёл в атаку, не в ученье,
в