в моем сознании яркими красками. Я будто бы смотрела кино, хаотично перещелкивая сцены, и единственное, что неизменно оставалось на экране, – каменное лицо, не выражающее ровным счетом никаких эмоций. Слова, жесты, мимика мелькали, сменяли друг друга, а на заднем плане тем временем полупрозрачным призраком парила эта жуткая, незнакомая мне отстраненная маска.
– Пускай живет своей жизнью и не вторгается в твою, – добавил папа.
Меня трясло. «Почему резкое расставание не насторожило его? – недоумевала я. – Ведь на прошлой неделе мы лежали в обнимку и грезили о нашем будущем домике на берегу реки. Почему он не пытался отговорить меня? Почему не упирался, не боролся за ту, что любил?»
– Я действую для твоего же блага, Нина, – убеждал отец. – Просто тебе пока трудно в это поверить…
«Почему он сдался? Почему так быстро?»
– Видишь ли, первая любовь – импульсивная, страстная, но до смешного слепая, – философствовал папа, выводя меня из себя своим поучительным тоном. – Много позже, спустя не один и не два года, ты поймешь, что ваши отношения зашли бы в тупик.
«Может, ему не больно-то и хотелось бороться? – похолодела я. – Неужели папа был прав и Андрей гонялся за прокурорской дочкой, а не за мной самой? Да ну нет, что за глупости!»
– Сейчас, в силу юного возраста, ты неспособна распознать его истинные качества. Ты не умеешь рассуждать рационально, дальновидно, перестав руководствоваться чувствами и полагаясь исключительно на здравый смысл. Это нормально, я тоже таким был в восемнадцать лет.
«Я бы не сдерживалась, узнай о том, что Андрей променял меня на другую, – продолжала я меж тем свою внутреннюю тираду. – Да какую, к чертовой матери, другую? Другая девушка смогла бы развеселить, ободрить, поддержать его, как я? Будет он с ней искренним и раскрепощенным, как со мной? Она сумеет прочитать его желания по одному-единственному взгляду? Нет, нет, нет! Сто раз нет!»
– Разочарование первой любви никогда не забывается, – распинался снаружи папа, – но после сего горького опыта ты становишься мудрее и подходишь к выбору более осознанно.
«Только бы попытался брякнуть, что между нами все кончено! – визжала я про себя, раздуваясь от клокочущей истерики. – Взорвалась бы! Высказалась! Опрокинула его, доказала бы, кто на самом деле может сделать его счастливым!»
– Понимаю, милая, он был тебе дорог, – с тяжелым сердцем произнес отец. – Поначалу я не придавал значения вашей легкой интрижке, но вы несколько, как бы сказать… увлеклись. Нельзя было позволить вам увязнуть в бесперспективных отношениях. Да, не спорь, бесперспективных! Ни к чему хорошему они бы вас не привели. Не злись, что мне пришлось вмешаться. Не хватало еще, чтобы этот товарищ предложил тебе оформить брак! А вообще-то, на минуточку, время пришло!
«Ты опасался, как бы я не принесла в подоле, тогда бы свадьба стала неизбежной», – поправила я его про себя, но предпочла не повторять вслух. Не то разговор плавно перетек бы