ей, не помнит, она предложила ему подойти к краю, или он позвал ее сам. Помнит лишь удивление в ее глазах, быструю, отчаянную попытку удержаться за его руку, как ее пальцы скользнули по рукаву его куртки. Шелест, когда она соскользнула вниз и глухой булькающий звук, когда она захлебнулась воплем, сорвавшись вниз.
Он даже не подошел к краю крыши и не взглянул вниз. Как будто во сне он направился к будке чердака, а потом сел в собственной постели, мокрый от пота.
Ему приснилось его первое убийство.
Он посмотрел на свои ладони. Они были содраны в кровь.
Слухи
В универ я безбожно проспал. Потом бинтовал ладони, методично, медленно, смакуя в голове подробности прошлой ночи. Все, от ее крика до выражения лица, и то сладкое ощущение власти. Это я решил, жить ей или умереть. Взвесил на чаше весов смысл ее жизни и красоту ее смерти. Наказал ее за глупость, за гордыню, за уныние. Покарал.
Мне нравится это слово, и я выхожу из квартиры перекатывая его на языке. Я выхожу из дома обновленным, обновленным иду по лестнице, обновленным покидаю подъезд, шагаю по улице, жду на остановке, обновленным сажусь в автобус.
Автобус заполняется людьми, пухнет, как старая переполненная папка, и я рад, что успел занять место. Голова точно набита песком, как у куклы, а ноги гудят. Впереди еще целый день, и нужно прожить его как ни в чем не бывало.
Прислоняюсь горящим виском к стеклу, ощущая приятную прохладу, мечтательно размышляя о том, какие разговоры обо мне гуляют по университету.
– Ни стыда, ни совести! – надо мной возвышается колоритная бабка: брюзга с вечно недовольным лицом, крепко сбитая и тяжелая, со строгим взглядом вредной учительницы.
– Прошу прощения? – вскидываю брови, пытаясь понять, ко мне ли она обращается и почему.
– Что за испорченное поколение! Женщина, в возрасте, стоит, и хоть бы хны! Уткнутся в свои телефоны-гаджеты, и как будто ничего не видят!
Плотно набитая в салон толпа начинает с кровожадным интересом поглядывать на бабульку, а я размышляю о том, как мне везет на неприятных женщин в общественном транспорте. Карма это что ли какая-то…
– Так у меня телефона нет в руках, – мирно вставляю я, показывая пустые ладони, но это действует на бабку как красная тряпка на быка.
– Еще и дерзит! Вы посмотрите на него, ирод какой, что за поколение воспитали, уму не растяжимо!
– Непостижимо, – механически поправляю ее, и, отчего-то, не чувствую прежней робости и страха. Кто она такая? Чтобы я боялся ее, робел и стеснялся? Нет-нет, этого больше не будет. Я больше не стану прятать голову в песок, я теперь другой. Я – не такой как другие, у меня есть Цель, у меня есть Предназначение. Они все – обычные Люди, а я… другой. И со мной нельзя вести себя подобным образом.
– Что? – она задохнулась от возмущения, всплеснула руками, оглядываясь по сторонам, мол, посмотрите, люди, что это делается!
– Вас что, совсем не научили себя вести? Не учили не кричать и не ругаться