пока он сядет, я добросовестно поприветствовала его по всем правилам. Здесь не было фонарей, лишь изогнутый месяц в небе слабо освещал беседку. Принц сидел в тени, и я не видела его лица, когда он в нетерпении спросил:
– Ты же не собираешься подарить мне одно только вежливое приветствие?
Я прочистила горло и нежно запела:
Взметнулись к небесам огни
Всех праздничных свечей,
В нефрите чаш блестит вино —
Пусть будет жизнь длинней!
И долголетья персиков
Румяные бока
Пророчат постареть без бед
Чрез многие века.
Олень волшебный гриб личжи,
Склонившись, вам вручит,
И в вашу честь заздравный тост
Зал шумный огласит.
Сегодня лучшие мужи
Собрались за столом,
Вовек да не утихнет смех
И речи за вином!..[24]
Затихли последние звуки, и снаружи беседки донеслись аплодисменты.
– Куда же запропастился десятый брат, подумал я. Оказывается, он здесь воздвиг для себя маленькую сцену, – сказал четырнадцатый принц и зашел в беседку, продолжая хлопать в ладоши.
За ним следовал тринадцатый принц с улыбкой во все лицо. Я поприветствовала их, чувствуя себя неловко и не зная, что сказать.
Удивительно, но десятый принц не стал возражать, лишь произнес, поднявшись:
– Вино ударило мне в голову, и я присел отдохнуть. Давайте возвращаться.
Четырнадцатый принц обошел вокруг меня и, смерив взглядом сверху вниз, спросил:
– Когда ты и мне споешь?
Меня разозлил его пристальный взгляд.
– Когда у господина четырнадцатого принца будет день рождения, Жоси обязательно споет, если, конечно, господин не будет против.
Он усмехнулся и обратился к тринадцатому принцу: – Не хочешь тоже заказать песню?
Тринадцатый принц улыбнулся, но ничего не сказал. При всей его прямолинейности ему не хотелось шутить с десятым принцем. Очевидно, отношения четырнадцатого с десятым были более близкими, поэтому четырнадцатому принцу шутка могла сойти с рук.
Четырнадцатый принц еще не исчерпал свои насмешки, но я нахмурилась, и десятый поспешно одернул его:
– Четырнадцатый брат!
– Ох! Десятый брат начал волноваться, – сказал четырнадцатый с улыбкой и миролюбиво махнул рукой. – Все, все! Пойдем!
Все трое друг за другом покинули беседку. Озадаченная, я тут же шлепнулась на лавку. Что это вообще было?
Я немного посидела, строя догадки и не желая идти назад, но вспомнила о Цяохуэй, которая наверняка будет волноваться, и торопливо поднялась. Кругом царили радость и веселье, но на душе у меня было уныло. Раньше мне казалось, что все это – одна большая сцена, а я всего лишь зритель разыгрывающейся на ней трагедии. Если тебя не тронула пьеса, то остается лишь досмотреть и забыть; а сейчас я словно сама попала на сцену и глубоко сопереживала героям, но ничем