большущего подноса, в котором мог безопасно гореть не большой костерок. С топливом еще проще. В ход пошла деревянная обшивка старых вагонов, коих здесь валялось превеликое множество. Они получали наибольшие повреждения, и если металл рвался и гнулся, то эти просто разлетались в щепу, которой были усыпаны все подступы к старым вагонам. Дров он принес столько насколько хватило сил. Вылазка заняла четверть часа. Вскоре в центре железного листа горел костерок, который сделал окружавший его пейзаж обитаемым и придал мрачноватой картине теплых тонов.
Сумерки расползлись по щелям, спрятались за вагонами и внутри уцелевших коробок. Последнее, что он сделал – поел. Без признаков аппетита сжевал два, с признаками начавшейся порчи бутерброда, а обертку, перетерев между тремя пальцами, отправил в огонь, пожелав, чтобы все неурядицы сгорели в желтом пламени.
Теперь у него было много свободного времени.
9
Лицо искривилось в невольной, снисходительной по отношению к самому себе не веселой улыбке, – Много свободного времени.
А ведь еще позавчера его катастрофически не хватало и приходилось выкраивать, выбирать, определять важное и отказывать себе во многих вещах. Он уперся головой в холодное железное колесо, не испытав намека на брезгливость. Там такое было бы непозволительно. А сейчас выпрямив ноги и упершись ими во что – то твердое плотно прижался к нему спиной. Напрягся и замер.
Уснувшие и размякшие мышцы требовали нагрузки. Расслабился и посмотрел напротив, на крышу неизвестно поезда, на которой играли едва заметные блики. Даже не блики, а просто пятна света. Внимательно осмотрел трещины краски, разводы, линии стыковки листов. Как в детстве расслабил глаза и на железной стене проявился профиль незнакомца с огромным носом, тонкими губами и гусиной шеей, а вон какое-то неведомое животное, наверное, дракон из тех, что рисуют на спинах члены якудзы. Только совсем не цветной и не красивый. Там где должен был закончиться хвост ящера, взгляд уперся в плотно закрытую крышку с утопленной, блестящей ручкой. Вслух произнес, – Много свободного времени.
Желания пуститься в новое приключение – он в себе не нашел и решил отложить его на завтра. Костер горел, и его света хватало, чтобы прочитать те редкие надписи с технической информацией, которые изредка попадались глазу. Достал потрепанный журнал, но, не осилив и первой страницы, где молодой Юзас начинал свой взрослый путь и только влюбился в соседку-селянку человек склонил голову, дернул ею несколько раз, а потом и сам завалился набок.
Прожорливый огонь быстро съел остатки дров и полутьму едва освещали угольки, постепенно обраставшие белой коркой золы. Затем, мигнув напоследок, исчезли и они.
Он проснулся и пожелал себе, – Доброго утра. Было ли это, действительно, утро или полдень или что – то другое – ему было плевать. Все вещи, о которых он думал вдруг неведомым образом поделились на важные и на мусор, перестав думать о котором вдруг