малышей. Ничего не буду иметь против.
Обе государыни были полностью удовлетворены встречей. Одна с радостью отправляла не самого любимого из сыновей от двора, зная, что ее будущая родственница баснословно богата и сильна и сможет дать ему надлежащее воспитание; другая с радостью увозила сына короля в свою провинцию, подальше от развратной матери и кровожадных придворных. Увозила туда, где она была полновластной хозяйкой и смогла бы вырастить будущего зятя полноценным мужем любимой дочери.
Иоланда Арагонская похлопала в ладоши, и слуги ее внесли в залу заранее приготовленные семь золотых кубков.
– Пусть это будет залогом наших добрых отношений, – сказала одна королева – другой. – На этих кубках – герб Арагона. Когда будет желание утолить жажду, ваше величество, вспомните о нас.
– Как лестно, – улыбнулась Изабелла Баварская.
Она любила подарки. Тем более что часть французской казны уплывало на ее родину – в Баварию. Нелюбимая французами, Изабелла была патриоткой своей родной земли.
Через десять дней, 18 декабря, состоялось торжественное событие. На нем присутствовали обе королевы, дофин Луи, герцоги Людовик Анжуйский и Карл Орлеанский, Бернар Арманьяк и граф де Вертю. В этот памятный день были торжественно обручены десятилетний принц Карл и семилетняя принцесса Мария – будущие король и королева Франции, правлению которых будет суждено изменить ход исторических событий своего государства.
Часть вторая. Азенкур
Король Генрих V. Могу я с чистой совестью, по праву потребовать, что мне принадлежит?
Архиепископ Кентерберийский. Пусть будет грех на мне, мой государь! Написано в священной Книге Чисел, что если сын умрет, то переходитнаследство к дочери. Властитель мой, восстаньте, взвейте наш кровавый стяг! На мощных предков обратите взор; и на могиле прадеда-героя, вам давшего на Францию права, его бесстрашный дух вы призовите; и деда, Принца Черного Эдуарда, который, разгромив войска французов, трагедию на славу разыграл!
Что касается знати (английской знати времен Генриха Пятого. – Прим. авт.), война против Франции была их образом жизни, которого она на протяжении поколения была лишена. Их образование, таланты, весь их кодекс поведения были ориентированы на войну. И в самом деле, быть аристократом означало быть воином, и это являлось оправданием их могущества. Война означала славу, стимул к деятельности и приключение; но прежде всего война означала добычу. И к тому же эта война была справедливой: как Церковь, так и Парламент ее поддерживали.
Несколько дней шел проливной дождь, и теперь поле, с обеих сторон стиснутое плотными лесами, раскисло, превратилось едва ли не в топь. Земля взбухла, копыта могучих коней, одетых в броню, укрытых намокшими попонами, глубоко уходили в нее.