проследил за направлением его взгляда и убедился, что брат глаз не сводит с Ритки Хромовой, хохотавшей с кем-то за столом. Она откинула голову, и блики от фонаря метались по ее длинной, скульптурно вылепленной, почему-то показавшейся сейчас беззащитной белой шее. В полутьме поблескивали быстрые, кипящие весельем, удивительно светлые, по сравнению с темными волосами, глаза, ровные белые зубы. Вся она была какая-то очень живая, искрящаяся, блестящая, двигалась стремительно и резко, как ртуть.
Руслан никогда особо не поддерживал отношений с его компанией. Ну, ясное дело, для него все они были малявки. Наверное, только Маргарита и вызывала его интерес. Никогда не забывал спросить: «А как там эта ваша, как ее там, Марго? Чего еще отмочила?» Ну это, в общем, и понятно, Ритка – девчонка заметная, лихая, вечная атаманша, предводительница всех дворовых компаний, как чего-нибудь выкинет – потом неделю еще весь город гудит.
– Ты чего? На Ритку, что ли, пялишься? – он подтолкнул брата локтем.
И тот неожиданно смутился:
– Ну че ты сразу – пялишься? Просто смотрю. С лета ее не видел. Совсем взрослая стала.
– Ну прям, взрослая, – хмыкнул Марат. – Шестнадцати нет еще – малява!
А Руслан, не отвечая, вдруг поднялся на ноги и пошел прямо к Хромовой. И, как нарочно, кто-то переставил кассету в магнитофоне, и с заезженной ленты захрипел медляк какой-то, кажется Guns’n’roses.
Марат, прищурившись, наблюдал, как Руслан подошел к Рите, наклонился, что-то сказал ей. Она обернулась к нему, легко поднялась из-за стола и, сделав пару шагов к брату, вскинула руки ему на плечи. Руслан обнял ее за талию и медленно закружил под музыку.
«Во дает, – усмехнулся Марат. – Втрескался, что ли? В Ритку Хромову втрескался? Да она же…» Он сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой, снова покосился на танцующих – и вдруг замер. Как будто увидел Маргариту впервые. Темно-каштановые блестящие волосы, гладкой волной обтекавшие голову, – кончики прядей, мягко завиваясь на концах, щекотали край подбородка. Прозрачные, бледно-зеленые, всегда как будто чуть удивленные глаза. Остро вырезанный край чуть выдававшейся вперед верхней губы, мягкая ложбинка над ней, высокие скулы, на которых дрожали сейчас рассеянные световые блики. Да она же… мать твою, да ведь Руслан прав, она и правда стала настоящей красавицей. Или она всегда такой была, а он почему-то не замечал?
Острое желтое пламя над зажигалкой обожгло пальцы. Марат сбросил оцепенение, чертыхнулся, прикурил сигарету. Фигня какая-то! Это же Ритка, с которой в детстве они нещадно дрались – она, конечно, меньше была, но по ловкости и отчаянности ничуть ему не уступала, в глаз засветить могла только так. Ритка, с которой вместе лазали по чужим садам воровать яблоки. С которой никто из их компании не садился играть в карты, опасаясь остаться без копья (болтали, что отец ее вроде каталой был, работал по поездам дальнего следования, вот и научил дочку, прежде чем свалить в туман). Ритка, привычная, обыденная, свой в доску парень. Почему вдруг она так изменилась? Неужели только потому,