че, в натуре, что ли, на Ритку Хромову запал? – осторожно спросил Марат.
Руслан дернул плечами, затянулся сигаретой.
– Ну а если и так? Ты что-то имеешь против?
– Да не, странно просто, – усмехнулся Марат. – Она ж мелкая еще, в школе учится. Ты, может, еще и женишься на ней?
– Дембельнусь – может, и женюсь, – вроде бы в шутку отозвался Руслан. – Она как раз подрастет пока. Ты тут смотри, чтобы за ней никто не увивался, пока меня нет.
– Это я легко, – заверил Марат. – Если кто сунется, сразу по шее настучу.
Давно пора было идти спать, но Марат все крутил в пальцах окурок. Хотелось еще что-то сказать брату, важное. Теперь ведь хрен его знает, когда увидятся. Увольнительные ведь не сразу дают. Да еще неизвестно, куда его пошлют, может, оттуда и до дома не доедешь. Руслан же, как нарочно, молчал и никак не помогал брату поддерживать разговор.
Марат так и не нашелся что сказать. Из окна высунулась встрепанная бабкина голова:
– Да сколько можно, курилки? Идите спать уже, сил моих на вас нет, – загремела бабуля.
И Руслан, затушив бычок, хлопнул Марата по плечу:
– Ладно, братишка, спокойной ночи. Приеду – наговоримся еще, – и ушел в дом.
3
На тетрадной обложке было выведено: «История России. Хромова Маргарита, 9«Б». Рита раскрыла тетрадь на середине, клетчатые страницы были исписаны ее размашистым резким почерком. Девушка перечитала последний абзац: «Промозглый ветер ударил в лицо. Вдали пронзительно загудел удаляющийся поезд. Они спустились с перрона и, взявшись за руки, пошли вдоль по тихой улице родного города по направлению к его старому дому. Забор почти обвалился. Из-за покосившихся досок виднелось заброшенное строение с заколоченными окнами».
Она задумалась на минуту, вычеркнула слово «промозглый», вписала сверху, над строчкой, «сырой». Еще немного помедлила, пробегая глазами написанное, а затем, шепотом выругавшись, перечеркнула весь абзац.
Ничего не выходило. Задумана была повесть о человеке, который, попав в неприятную историю, вынужден бежать из родного города и окунуться в совсем другую жизнь. А через много лет вернуться – сломленным и отчаявшимся. Только вот дальше описания побега за последние несколько недель дело не продвинулось.
Ну, действительно, что могла написать о какой-то неизвестной другой жизни она, за свои пятнадцать с половиной лет ни разу не выезжавшая за пределы проклятого городишки. Кирпичный завод, медленно загибавшийся последние два-три года, запущенный городской парк с криво сколоченной летней эстрадой, железнодорожная станция – вот и все, что она видела в жизни. Ну и сколько можно это описывать? У нее уже полный ящик тетрадей, исписанных приключениями городской шпаны. И что дальше? Да ничего!
Маргарита сунула тетрадь в ящик стола и прошла на кухню. Открыла холодильник, оценила царившее внутри запустение, крикнула:
– Мам, у нас пожрать чего-нибудь есть?
Из дальней комнаты донесся шорох, скрипнули пружины дивана, и в кухне появилась мать, запахивавшая побитую молью шаль. Из-под шали