капюшон. Взяв в руку толстую освященную свечу, навострила уши.
– Вот дерьмо… – пробормотала она.
Когда стихли последние отголоски огненной потехи, стали слышны приближающиеся выкрики охранников Помбрайна, которые стучали во все двери подряд.
– Куда он делся?
– По-моему, сюда!
– Проклятые фейерверки сожгли мне руку! Нет, правда, сожгли, ты же знаешь!
– Мой сверток!
– Давайте, давайте, – шептала Шев. Дать себя поймать этим идиотам значит допустить самый неловкий момент в ее карьере. Конечно, по сравнению с тем случаем, когда она зацепилась за крюк на скате Торговой ратуши с цветами в волосах и без нижнего белья, а внизу росла толпа зевак, пара тумаков – сущая ерунда, но все-таки. – Давайте, давайте, давайте…
Наконец с противоположной стороны она услыхала пение и улыбнулась. Сестры никогда не опаздывают. Теперь она слышала их. Размеренный топот заглушил голоса головорезов Помбрайна и причитания женщины, оглушенной взрывами фейерверков. Громче шаги, громче священный гимн… И вот процессия миновала сад. Жрицы, одетые в белое, с низко надвинутыми капюшонами, перед каждой горела свеча – пламя трепетало во мраке в такт слаженных шагов.
– Как жрица, – шепнула себе Шев, выбираясь из сада и втискиваясь в середину шествия.
Она наклонила свечу к соседке слева, чтобы прикоснуться фитилем к огоньку, а когда та нахмурилась, подмигнула:
– Не откажите девушке в свете!
С утихающим волнением она «поймала ногу» и добавила свой голос к благочестивому песнопению. Они прошли по Калдис-стрит и Финтайн-Бридж, где разряженные в маски гуляки уважительно пропустили процессию. Потом мимо обиталища Помбрайна и неистово рыщущих по округе охранников, рядом с орущими друг на друга северянами, которые скрылись в тумане за спиной.
В полной темноте Шев бесшумно забралась в собственное окно, не потревожив штор касанием, и обошла любимое кресло. В нем спала Карколф, один золотистый локон трепетал от ее сонного дыхания. С закрытыми глазами и лицом, лишенным привычной ехидной улыбки, с которой она рассматривала весь мир, Карколф выглядела очень молодой. Молодой и очень красивой. Благословенна будь мода на обтягивающие брюки! Свеча бросала слабые блики, заставляя сиять легкий пушок на щеке Карколф. Шев почувствовала острое желание протянуть руку и прикоснуться ладонью к ее лицу, обвести пальцем губы…
Но даже для такой авантюристки, как она, это было бы слишком необдуманно. Поэтому, подавив желание, она воскликнула:
– Бу!
Карколф выскочила из кресла, как лягушка из кипятка, налетела на стол, чуть не упала, обернулась с выпученными глазами.
– Во имя Преисподней! – пробормотала она, испуская прерывистый вздох. – Тебе обязательно было делать это?
– Обязательно? Нет.
Карколф прижала ладонь к ребрам.
– У меня могли швы из-за тебя разойтись.
– Ты удивительный