найдешь Долин в квартале ремесленников, – подсказал Шраон. – Если поторопишься – еще нагонишь артистов, с которыми был Цзянь. Они тоже ее ищут.
– Вот как? – Брайан взял с телеги свой молот и какой-то мешок. – Этот жонглер знает свое дело. Да и сестра его тоже – никогда не видел, чтобы так быстро играли на флейте.
– Точно, куда там до нее нашему Никуму! – произнес Шраон и тут же пожалел о сказанном.
Имя погибшего плотника произвело на компанию тягостное впечатление. Наступила тишина, и Аннев вдруг понял, что все они тщательно отводят глаза в сторону, стараясь не смотреть на него.
«Потому что это моя вина, – с горечью подумал он. – И не важно, что Никума убили феуроги, не важно, что я пытался его защитить. Он погиб из-за меня, как и все остальные. Младенцы в яслях Академии. Ученики и знающие жены. Фермеры, мастера, древние. Смерть каждого из них на моей совести».
Аннев не стал всматриваться в лица друзей, ожидая, пока кто-нибудь осмелится взглянуть на него. Он скользнул глазами по бурлящей рыночной площади к южным воротам, и вдруг…
Девушка в толпе… Кого она мне напоминает?
И тут до него дошло.
Она вернулась!
– Яйца Одара! – заорал Терин.
Бедная лошадь, испуганная его воплем, жалобно заржала.
– Это же Фэйт! Титус, ты видишь?
Мальчишка тыкал пальцем в ту самую девушку, которая привлекла внимание Аннева: белокурая, с веснушками на носу, в руках сверток. Она шла покачиваясь, и сквозь нее Аннев прекрасно видел каменные стены Банока.
Титус пронзительно вскрикнул:
– Это призрак. Терин! Он нас преследует!
– Так и ходит с этим мертвым младенцем, – пробормотал Фин, кладя правую руку на рукоять меча.
– Она опять поет? – Терин не отрываясь глядел на приближающуюся фигуру.
Фин выхватил меч из ножен.
– Это ведьма-призрак! Не сойти мне с этого места, если прямо сейчас она не наводит на нас порчу, чтобы отомстить за свою смерть!
– Шраон, – позвал Аннев, изо всех сил стараясь унять охватившую его панику. – Ты тоже это видишь? Она ведь светится и… почти что прозрачная.
Фэйт находилась уже шагах в двадцати. Глаза ее были безжизненны и пусты.
Кузнец, пялившийся на призрак с открытым ртом, закивал:
– Вижу, парень, вижу.
– Но как такое возможно?
Шраон мотнул головой:
– Понятия не имею.
Фэйт, спотыкаясь и пошатываясь, подошла еще ближе, и Аннев уловил звуки уже знакомой мелодии.
«У нее на руках мертвый ребенок, – думал Аннев, не в силах отвести взгляда от привидения. – И она снова поет ту же песню. Печальную и прекрасную… о свете и тьме».
Вдруг где-то на площади раздался женский крик и следом послышался грохот разбившейся глиняной посуды. В ту же секунду оцепенение, охватившее их всех, разом спало, а призрак, неумолимо приближавшийся к ним, вздрогнул – и исчез.
– Кеос тебя подери! – Фин зло сплюнул на землю. – Она что, до самой Лукуры от нас не отстанет? Я думал, она осталась в Чаще с тамошними