в окно, прокричав:
– Восемнадцать детей!
Сэтин Лаш ударился о тротуар, вскочил на ноги и убежал прочь – только его и видели.
Остается загадкой, что именно привело к краху семьи Ру: рождение ребенка Марго или предательство Сэтина Лаша. Спустя несколько часов юную Марго нашли в общем туалете в конце коридора. Серебряным ножом она вы́резала себе сердце и аккуратно положила его на пол возле ванны. Под алой массой жил и крови лежала записка, адресованная Эмильен:
Mon cœur entire pendant ma vie entire
Целое сердце за всю жизнь
Вскоре умер и младенец. Марго пробыла матерью примерно шесть часов. Было первое марта 1923 года.
Любовь, как многие знают, следует собственному расписанию, ей нет дела до наших стремлений и тщательно продуманных планов. Вскоре после кончины сестры Рене влюбился в женатого мужчину старше себя. Уильям Пейтон разрыдался в день знакомства с Рене. Скомпрометировало их то, что жена Уильяма застала их в объятиях друг друга в одной постели – той самой, где ей день за днем в течение двадцати лет отказывали в ласке. Поспешно покинув эту неприятную сцену, Рене выбежал на улицу, не прихватив с собой одежду.
Пока он бежал домой по торговому кварталу, его преследовала все увеличивающая толпа женщин – заметили и нескольких мужчин, – обезумевшая от вида обнаженных ягодиц Рене Ру. Их исступление быстро переросло в настоящий шабаш, продолжавшийся четыре с половиной дня. Несколько кошерных заведений сгорело дотла, а троих участников затоптали насмерть, среди них – крошечную миссис Барнаби Коллаху. Прощай, наш цыпленочек.
Когда волнения наконец улеглись, любовник Рене отправил в квартиру Ру записку, умоляя Рене встретиться с ним в тот же вечер у доков на реке Гудзон. На следующее утро семья Ру (то, что от нее осталось) обнаружила у порога тело Рене: носовой платок прикрывал прекрасное лицо, куда выстрелил Уильям Пейтон.
Глава вторая
В середине двадцатых в процветающем городе Сиэтле, штат Вашингтон, был один невзрачный район. Расположенный примерно в пяти тысячах километрах от «Манхэтина» Борегарда Ру, этот район позднее затмила фремонтская[12] богема шестидесятых, и запомнился он лишь домом на холме в конце Вершинного переулка. Запомнился потому, что в этом доме жила я.
Дом был выкрашен под цвет блеклой могильницы. Его опоясывала белая терраса и венчала башня с куполом. В комнатах второго этажа были огромные эркерные окна. По крыше шла вдовья дорожка с балконом, повернутым к Салмон-Бэю.
Дом, очаровательный и будто кукольный, в конце 1800-х годов построил капитан португальского судна, которого вдохновило любимое детское воспоминание младшей сестры. Фатима Инес де Дорес была еще ребенком, когда после смерти родителей ее отправили жить к брату в Сиэтл.
Соседи долгие годы не могли забыть ее личико в день приезда: губы потрескались, темные густые брови наполовину прикрывает капюшон зеленой накидки. Они с осуждением вспоминали, как от желания зарделось