href="#n_14" type="note">[14] на язык юной Фатимы Инес, облатка вдруг вспыхнула.
Судя по рассказам, так было дело.
Священник с тех пор зарекся посещать дом в конце Вершинного переулка. Спустя несколько месяцев в новой лютеранской церкви прошла первая служба.
От жителей округи, если они желали, чтобы капитан и впредь им покровительствовал, тот хотел только одного: ежегодного всенародного празднования дня рождения Фатимы во время летнего солнцестояния.
В первый год никто не знал, чего ожидать. Вскоре на грунтовой дороге Вершинного переулка появились позолоченные экипажи сочных цветов: изумрудно-зеленого, пурпурного и шафранного. Запряженные серыми в яблоках пони, которыми правили низкорослые люди в цилиндрах из синего сатина, все экипажи были без окон, за исключением последнего. В его окне собравшиеся местные жители углядели шпрехшталмейстера и акробатов-близнецов из Новой Шотландии. Их невероятные позы оказались самой обсуждаемой частью всего празднования, несмотря даже на появление слонов.
С каждым годом торжества становились все пышнее и разгульнее: на десятилетие Фатимы из Китая выписали акробатов; когда ей исполнилось одиннадцать, появилась цыганка с морщинистыми руками и магическим кристаллом; на двенадцатилетие прибыли белые тигры, вылакавшие огромные чаши мороженого. Вскоре день летнего солнцестояния уже ожидали с таким же нетерпением, как Рождество или четвертое июля, а зрители, вплетя в волосы белые ромашки, за много километров приезжали поплясать вокруг костра.
Сама Фатима на празднике никогда не присутствовала. Время от времени кто-нибудь, опьянев от иллюзий и браги, уверял, что видел на крыше ее укутанную в накидку фигурку, в компании птиц с интересом наблюдающую за празднеством внизу.
Но это казалось маловероятным.
Однажды весной капитан не вернулся. День летнего солнцестояния отмечали с не меньшим воодушевлением, чем в предыдущие годы, однако на празднике не было ни белых тигров, ни ясновидящих цыганок, ни демонстрации совершенства мужского тела акробатами-близнецами из Новой Шотландии.
И уже несколько месяцев не было видно и Фатимы Инес.
День, когда ее наконец вывели из дома, вспоминали потом как день, когда тени казались гуще, будто в темных углах затаилась какая-то нечисть. Любопытные соседи вышли на улицу, чтобы посмотреть, как Фатиму Инес, на которой было лишь изношенное в лохмотья белое платье, выпачканное в птичьем помете и перьях, увели из дома в конце Вершинного переулка.
Девочка, чей день рождения праздновали в течение девяти лет, не стала старше ни на час с самого своего приезда, когда от прикосновения к ней пальцы капитана судна горели нетерпением.
Голуби, которых Фатима Инес держала в качестве домашних питомцев, вылетели из вольеров на крыше и произвели потомство с местными воронами. Несуразный молодняк – уродливые и бесформенные птицы-полукровки – досаждали всей округе навязчивым криком и манерой всюду совать свои клювы.
Что стало с ребенком, никто