мастер Е? Ты же сказала, что он охотится только за плодами на чужих огородах! – возмущенно и радостно выдал я.
– Всё верно! – смеялась она. – Я же сказала тебе, что он вегетарианец? Сказала. Разрешила тебе брать мои плоды? Разрешила. Ты взял мой помидор? Взял. Значит, став твоим, для него он автоматически стал чужим.
– Хищник! – еле закончила она, больше не в силах сдерживать хохот.
Я терпеливо ждал ответа от птицы, но вместо того, чтобы ответить мне, сокол взял и пожал крыльями. «Ну вот, что же еще требовалось, чтобы снова ввести меня в предобморочное состояние?» «Что творит эта птица?» «Что творит эта… птица!?» – вот какие вопросы вертелись у меня в голове.
Сокол, мне кажется, понимал всё, что со мной происходит. Я посмотрел на него взглядом исполненным смесью жалости к себе и злости к нему, а он слегка отвернул голову.
– Да не придавай ты этому такое значение, – вдруг сказала мне Елена.
– Я не могу. У тебя сокол то говорит, то молчит и пожимает крыльями. Что же это такое делается… – проныл я.
В этот момент сокол… вздохнул. Да еще с таким длинным и тяжелым, натуральным выдохом, что это окончательно вынесло мне мозги, но в этот раз вместо того, чтобы потерять сознание, я сам неожиданно для себя пустился в истерический хохот, упал на пол и валялся там, как накануне Елена. Бананов на полу, кстати, уже не было – ладошки не ощущали ничего кроме камня. В какой-то момент я поранился о что-то острое, но не мог найти обо что.
Сокол тут же вылетел из межкустового пространства.
– Видишь, как он о тебе заботится – полагаю, полетел за бинтами, – добро сказала волшебница.
– Но… Мне он правда казался наглым и издевающимся надо мной, – заявил я с горчинкой обиды, изучая ранку на ладошке.
– Может, это интерпретация твоего ума? – возразила она, – Точнее то, во что он тебя заставил поверить через призму внушаемого мнения о самом себе.
– Почему он тогда так себя ведёт? – жаловался я. – Когда слова были совсем неуместны, он ронял их, да так, что я терял сознание от неожиданности и хаоса, в который ввергался. А когда я ждал от него слов – он молчал и выдавал не менее шокирующие выходки для всей моей сущности.
– Ну, во-первых, не твоей сущности, а просто сущности, – начала объяснять она, смеясь. – А во-вторых, посмотри на свою обиду наблюдением так, как ты уже умеешь, насколько получится и прими её, ты заметишь, что она не имеет никакого отношения к самому соколу и его поступкам, и вообще не имеет отношения к происходящему. Тогда ты сможешь увидеть истинные мотивы и причины явлений.
– Вон, видишь ветку? – кивнула она головой в сторону куста, находящегося у нее за правой рукой. – Смотри на её кончик, не моргая и не шевелясь, не отводя взгляд, сколько сможешь.
– Я знаю эту технику! – вырвалось у меня, и я тут же понял, что это не имеет значения.
Я стал пристально смотреть на кончик ветки. Не знаю, сколько прошло времени, но глаза уже привыкли,