но наткнулся на острый выступ кованого угла сундука, крышка которого была откинута, да так и оставлена по чьей-то небрежности.
– Чёрт! – выругался он в сердцах, но Людовик снова крепко сжал его плечо, призывая к молчанию.
Оба застыли в страхе, что их могли обнаружить, и простояли, замерев на одном месте, несколько минут, чутко прислушиваясь к звукам, которые доносились из комнаты Бонтана. Прошло некоторое время, и наконец глухие ворчания камердинера и скрип кушетки под ним стихли. А ещё через минуту раздалось мерное сопение, которое быстро сменилось басовыми руладами мелодичного храпа.
– Сюда! – отыскав узкий проход между стеллажами с бельём, Людовик достиг двери и тихо, почти не дыша, надавил на ручку, потянув её вниз. Замочная щеколда поддалась напору, и дверь приотворилась, пропустив в кромешную темноту гардеробной тонкую полосу света.
Протиснувшись в узкий проём, Людовик, не мешкая, прошёл в направлении собственной спальни. Де Вивонн, крадучись, следовал за ним по пятам. Ему пришлось раскрыть дверь немного шире, чтобы не застрять из-за своих широких плеч. Конец его шпаги едва не зацепился за ножку табурета. Протяжный скрип дверных петель показался таким пугающе громким, что сердца юных искателей приключений едва не остановились навек. В следующее мгновение обоим показалось, будто бы заледеневшие от страха их сердца провалились в самый низ животов.
Оказавшись в спальне, Людовик, недолго думая, сразу же подбежал к постели и, скрывшись за пологом, наглухо задёрнул его. Бросив туфли на ковёр, он нырнул под одеяло, как был, одетый, и укрылся до самого подбородка.
Де Вивонн замешкался, не зная, как поступить – вернуться ли в кордегардию своей роты, пройдя обратно по тому же служебному коридору или попытаться выйти через Большую приёмную, в надежде на то, что гвардейцы, стоявшие на посту, сбежались на переполох, поднятый в покоях королевы.
Из комнаты Бонтана послышался скрип кушетки, шарканье надеваемых на босу ногу туфель и недовольное ворчание.
– Забирайтесь под кровать! – скомандовал Людовик, выглянувший из-за полога.
Де Вивонн не замедлил согласиться. Брошенные впопыхах туфли с грохотом упали на пол, звякнули ножны, тихо просвистели, заскользив по гладкому паркету, шёлковые чулки и, наконец, раздался глухой удар и бормотание. Это нога графа со всей силы угодила в столбик, на котором держался высокий полог постели. В последний момент Луи-Виктор успел устроиться в новом укрытии, а Людовик сумел задёрнуть атласный полог, едва не выскользнувший у него из пальцев, как дверь отворилась.
На пороге возник закутавшийся в одеяло Бонтан. В руке он держал светильник в виде фарфоровой плошки с горевшей свечой. Его заспанные глаза ещё не успели привыкнуть к свету, и он, сонно щурясь, передвигался неверным шагом, как будто бы впотьмах. Приблизившись к столу, он задул свечи, догоравшие в ночнике. Не рассчитав мощность, он умудрился погасить и свечу в светильнике, который