фон Шпрети, с которым Рем провел ночь.
Если у истории есть ирония, то она не смывается даже кровью. Потому что Эрнст Юлиус Гюнтер Рем останется в памяти многих современников действительным героем военных действий, тогда как Грубер, при всех своих стараниях, во времена первой войны так и не поднимется выше ефрейтора.
Эл сделала глоток чая, думая о том, что единственным, в чем противники не уступали друг другу, была зверская жестокость расправы с теми, кто находился по другую сторону политических баррикад. «Ночь длинных ножей», которая завершится убийством Рема в тюремной камере, была еще впереди. Но уже сейчас, в канун нового, 1934 года, можно было увидеть и почувствовать, как затягиваются невидимые узлы и взводятся многочисленные курки. Они стреляют сейчас. Об этом же, спустя много десятилетий после окончания второй войны, скажет секретарша Грубера, Траудель Юнге: «Если захотеть, то можно было распознать то, что тогда происходило».
Да, Эл и Эд были агентами, и, – к счастью или, к сожалению, – знали многое из реального положения дел, но Рождество оставалось Рождеством, и у Элисон было одно желание, которое она хотела загадать сегодня в полночь. Ну а сейчас осталась ровно одна минута до передачи новой шифровки от Баве. Элис поднялась из-за стола, проверила, заперта ли дверь в библиотеку, и снова села в высокое кресло. В приемнике зазвучали первые аккорды мелодии Шопена.
***
Харри Кельнер очень спешил на встречу со своей женой. Они договорились встретиться недалеко от модного ателье, в котором работала Агна. В канун Рождества на этом месте, как и на многих других улицах Берлина, нацисты организовали пункты выдачи подарков нуждающимся, и со всем радушием, на какое они были способны, – например, поднятой вверх рукой, – приветствовали верных общему делу добровольцев, которые вызвались раздать рождественские сувениры беднякам. Среди этих добровольцев были фрау и герр Кельнер. Вот только Харри опаздывал. Огибая на бегу угол громадного дома, чье строительство вполне могло сослужить честь главному архитектору рейха, Шпееру, – если бы он не был уже построен, – Кельнер, благодаря своему черному расстегнутому пальто, полы которого от ветра развевались в стороны, был похож на огромную врановую птицу, которая торопится на важное птичье собрание. Впрочем, в собравшейся на тротуаре толпе его интересовала только одна дама. И, если продолжать не слишком оригинальное рассуждение о птицах, то Харри сказал бы, что она похожа на колибри радужного цвета, которую пугает всякое резкое движение, но которая бесконечно красива настоящей, неподдельной красотой.
Агна заметила мужа, когда он, осмотревшись по сторонам, перебегал дорогу. Несколько секунд спустя Харри остановился рядом с ней, радостно улыбаясь. Несколько женщин с интересом оглянулись на него, позабыв о коробках с подарками, на крышках которых был изображен огромный знак свастики.
– Пойдем, – Агна взяла Харри под руку, – все подарки уже раздали.
– Извини, я опоздал, – Кельнер накрыл руку девушки ладонью в перчатке и проследил