улыбнулась, чувствуя, как наворачиваются слёзы. Она не была в этом доме шесть лет, и, глядя сейчас на Кэтлин, думала, что за это время здесь вряд ли что-то изменилось: все тот же уютный солнечный свет, скользящий сквозь низкое окно, укладывает свои лучи на кресло, в котором тётя любит заниматься рукоделием. «Мои глаза уже не те!» – часто говорила она, сетуя, что не может вышивать так же быстро, как раньше.
Словно отвечая на мысли Эл, с кухни потянулся знакомый аромат.
– Сконы! Ты по-прежнему печешь их каждое утро?
Кэтлин задорно рассмеялась, глядя на племянницу.
– А как же иначе?
Она подошла к девушке и крепко сжала ее руки.
– Я так рада тебя видеть, так рада, что ты дома!
На ее глазах выступили слезы, и она быстро смахнула их рукой.
– Я тоже, тетя, я тоже…– прошептала Элис, крепко ее обнимая.
Они долго пили чай на кухне, и, забыв о завтраке, все больше болтали и смеялись, пересказывая друг другу то важные новости, то воспоминания из детства Эл и Стива. Узнав, что Элис пробудет в Ливерпуле «всего неделю!», Кэтлин успела и расстроиться из-за столь короткого визита племянницы, и обрадоваться тому, что снова может обнять эту рыжую непоседу, кудряшки которой она раньше так долго по утрам пыталась заплести в аккуратные косы.
– Ты очень изменилась, – заметила Кэтлин.
– Это хорошо или плохо? – с веселым смехом спросила Эл, сама не сумевшая разобраться в тоне ее голоса.
Тетя отложила вышивку в сторону, и внимательно посмотрела на девушку.
– Моя дорогая, что у тебя случилось?
Элис попыталась улыбнуться, но почувствовала, как к глазами поступают слезы. «Прекрати, Эл!» – мысленно ругала она себя, крепче сжимая руки, но слезы все равно бежали по лицу все чаще и чаще.
– Не нужно прятаться.
Кэтлин положила теплую руку на судорожно сцепленные пальцы Элис, и мягко попросила:
– Расскажи мне о нем.
Эл взглянула на нее огромными от удивления глазами, и женщина мягко засмеялась:
– Я уже слишком старая, чтобы не понять, что происходит на самом деле.
Она замолчала, но увидев, что племянница все еще не решается довериться ей, добавила:
– Ты с детства была такой: маленькая, колючая и замкнутая для большого мира, но, – она похлопала девушку по руке, – я знаю, что ты очень добрая, ранимая и отважная.
На переплетенные женские руки закапали слёзы. После долгого молчания Кэтлин услышала:
– Я очень хочу рассказать тебе, но я… не могу. Не могу, понимаешь?
– Скажи мне только, ты его любишь?
Горло Эл перехватило судорогой, и женщина сильнее сжала ее руки, наклонившись вперед, почти касаясь лбом ее головы.
– Любишь?
– Да!
Это слово, такое маленькое, с тяжелым, горячим вздохом слетело с губ Эл, вызывая улыбку на лице ее тети.
– Тогда все будет хорошо, маленькая Ли́са.
Кэтлин произнесла это точно так, как