и говоришь, что тебе «нужно одеться»?! Я объехал весь город, пока искал тебя!
– Выйди!
Эл бросила на Милна блестящий взгляд, отвернулась, сорвала с плечиков блузку и брезгливо посмотрев на нее, швырнула на кровать.
Старательно размяв сигарету в пепельнице, оставленной на тумбочке с той стороны кровати, где он спал, Милн, быстро взглянув на Элис, подошел к ней и грубо схватил за руку, разворачивая лицом к себе.
– Какого черта, Эл?!
От неожиданности ее повело в сторону, и она наконец-то посмотрела на Милна, хотя в этом взгляде было больше растерянности и удивления от грубого жеста, чем злости. Элис поморщилась от боли, и нервно сглотнула, спрашивая хриплым, сорвавшимся голосом:
– Ты спал с Ханной, когда мы были женаты?
Хватка на руке ослабла, Эдвард беспомощно и нелепо оглянулся по сторонам, опустил голову вниз, потом вдруг резко поднял ее, и посмотрел на Эл.
– Да.
– Когда?
– Ли́са, не надо.
– Когда?
Она вплотную приблизилась к нему, схватила за рубашку, и потянула вниз.
– Это ничего не значит!
– Когда?
Милн шумно вздохнул и медленно произнес:
– В тот вечер, когда ты потеряла ребенка.
Повисла долгая пауза.
Милн видел, как в глазах Элис собираются слезы, – словно мелкие волны у моря, с каждым мгновением они становились все больше и больше, а потом вышли за край, – прозрачные, соленые и горячие.
– Прости меня! – зашептал Эдвард, проводя дрожащими пальцами по ее щеке.
– Не смей называть меня «Ли́са», так звал меня только Стив!
Встряхнув Милна, – как ей показалось, сильнее, – Элис другой рукой схватилась за полотенце, которое уже сползло вниз, обнажая ее маленькую, красивую грудь. Взгляд Эдварда загорелся, и он застыл на месте, завороженно глядя на Эл. Глаза его с великой, печальной нежностью медленно скользили по фигуре и груди Элис, по ее светлой, нежной коже. Не смея коснуться, Милн приблизил руку к плавному плечу девушки, но когда она, смутившись, поправила полотенце, он отвел глаза в сторону. Элис отпустила Эдварда, и его рубашка теперь выглядела так, будто из нее хотели надуть воздушный шарик, но ткань оказалась слишком тяжелой для этого, и, зря скомкав, ее бросили и убежали дальше, в поисках более подходящего материала.
***
Эдвард надеялся, что они смогут поговорить на следующий день, когда первая злость Элис утихнет. И не то, чтобы он сильно ошибся, – скорее, не слишком хорошо предугадал ее действия, потому что в следующие несколько дней, – к его немалому удивлению, – она выстроила свой распорядок дня так, чтобы как можно меньше встречаться с ним. Теперь он завтракал без нее, и на все его вопросы Кайла отвечала одним или двумя-тремя словами: «уехала», «будет поздно», «ничего не сказала». Конечно, о том, куда она уезжает с утра пораньше, он мог спросить и саму Эл, но для этого ему сначала нужно было ее увидеть, что теперь, учитывая недавний разговор, стало большой редкостью.
В