квартирой, дверца которого опять самовольно открылась, угрожая начищенной одежде пылью. Внутри него в свете электрической лампочки сверкнул серебристыми искрами повешенный на вешалке мундирный сюртук, словно решив о себе напомнить. На тёмно-зелёном сукне располагались две медали: «Знак отличия военного ордена четвёртой степени», в народе называемый «Георгиевским крестом»6, вручённый два с половиной года назад за храбрость, проявленную в Мукденском сражении, и нагрудная серебряная медаль «За усердие», заслуженная годом позже за раскрытие убийства купца. Смахнув с чёрных бархатных петлиц пылинки, Пётр закрыл дверцу и шагнул к прикроватной тумбочке. Отхлебнув чай, он поставил на неё кружку и, потирая ладонью обожжённые свежим кипятком губы, повалился на кровать.
Петлицы на мундирном сюртуке были новыми, неделю как пришитыми. На них сверкали серебром по две звёздочки, символизирующих «губернского секретаря» – высший чин надзирателя сыскной полиции. В этот чин Петра по ходатайству петербуржского градоначальника7 возвёл своим указом царь за выдающееся расследование по «Делу Нойда». В прежнем чине «коллежский регистратор»8 он прослужил три четверти года вместо трёх положенных лет. Досрочное повышение в чине в министерстве внутренних дел было редкостью, но не исключением.
Вспомнив о горячей фляге, он уложил её на ноющее болью правое бедро и привязал полотенцем. После ледяного дождя вновь напомнила о себе былая военная рана. Тепло фляги обещало через полчаса её успокоить.
От дома до петербуржского сыскного отделения, в котором находился кабинет Филиппова, идти пешком минут сорок, поэтому у Петра оставалось четыре с половиной часа свободного времени. Можно было немного поспать, но разум оказался взбудоражен загадочным вызовом начальника, от которого можно ждать чего угодно.
Вновь пригубив раскалённый напиток, Пётр поправил на ноге флягу и улёгся удобнее. Невольно погрузился в воспоминания о недавнем «Деле Нойда», которое в глазах начальства вознесло его на вершину сыскного мастерства.
В маленькой деревушке Степановке (всего из пятнадцати домов), расположенной в двадцати вёрстах на север от Петербурга, в январе текущего года было совершено зверское убийство двух малолетних детей. Местные жители нашли трупы утром, в заброшенном сарае на северной окраине деревни. Тела бедняг были истыканы и изуродованы металлическими спицами. Подозрения сразу пали на местного колдуна, который жил с женой и двумя малолетними детьми в южной части деревни. Местные называли его Нойдом (именно таким именем он перед ними представился и ни на какие прозвища, более удобные для языка крестьян отзываться не захотел).
Нойд был молодым человеком двадцати восьми лет, родившимся и выросшим на Кольском полуострове, по неизвестным причинам оттуда сбежавшим. По словам знакомых с ним людей, позже опрошенных следователем, он якобы обладал колдовскими навыками: мог гипнотизировать людей и животных, в том