стариком, чего следовало ожидать в его годы: сидит ровно, спина широкая, плечи расправлены. В жестах, интонации и взгляде – уверенность, власть и мудрость. На иссохших пальцах, сложенных в замок, два крупных перстня с камнями, голос крепкий, в глазах – энергия и озабоченность.
– Пилья, – произнесла Литта с интонацией, обещающей озвучить что-то спорное, нетипичное и, скорее всего, неловкое для Главы. – Пилья, почему ты уже много лет задерживаешься с реинкарнацией?
Молчание повисло над столом. В словах Литты не было укора, желания оскорбить верховного кана, сквозило спокойное любопытство.
– Твой крайний срок наступил тридцатилетие назад, и каждый раз, когда заходит разговор об этом, ты находишь причины отложить процесс. Скажи нам открыто, ты чего-то боишься? Евтин, Юван – любой сможет выполнять твои обязанности, пока ты не проявишь себя в новой ипостаси. Ты – единственный, кто еще не делал этого на Земле. Пилья, ты же понимаешь риск. На Родине тысяча лет – не срок для тела. Здесь другая физика, особенно после смены эфира. Мне ли тебе говорить?
Пилья не был ни смущен, ни раздражен. Заерзал на своем месте Юван, и почему-то это не ускользнуло от внимания Литты. Евтин, сидевший справа от Пильи, по-дружески положил руку на плечо Главы.
– Сколько лет этому телу, друг? – спросил он. Лида внутри Литты удивилась певучести Евтина. Молодой кан лет двадцати растягивал гласные чуть дольше, чем это происходит при естественном разговоре, что было непривычным для слуха.
– Пятая сотня, – ответил Пилья.
Раздался дружный удивленный выдох.
– Зачем так рисковать? – вопрос прозвучал от Татьи. Ее одежда отличалась от одеяния других. Она изобиловала орнаментами, причудливо окаймляющими рукава, ворот и низ платья с запахом. Пояс был отдельным произведением искусства – вышитый бисером, он привлекал к себе внимание, притягивал взгляд игрой света, отражающегося от мелких бусинок. Волосы Татьи были заплетены в тысячи косичек и витиевато убраны отдельным узором. Несколько заплетенных прядей свисали по краям лица – они также были украшены маленькими камнями и тонкой золотистой тесьмой. Татья удивила Лиду своей красотой. Ее изящное тонкое тело напоминало о гармонии и хрупкости этого мира.
– Сварогу было шесть сотен, – ответил Пилья.
– Он вернулся до Первых Перемен! – возразил Евтин.
Пилья с достоинством кивнул, соглашаясь с замечанием.
– Пойми, Пилья, свою ответственность. Ты же единственный на планете Кан Первых! – в сердцах крикнул Якур и даже соскочил с места.
Якур был кем-то особенным для Литты, так почувствовала Лида. Смуглый, с короткой стрижкой русых волос, молодой кан был одет в безрукавку и свободные штаны из тонкой ткани, похожей на лен. Его руки не отличались крепкой мускулатурой, как у сидящего рядом Ювана, но в их движении угадывалась ловкость и сила.
Якур сел на место и бросил виноватый взгляд на Литту, а та поторопилась спрятать глаза.
– Это все важно, – выдохнул Пилья, –