существу, отождествлявший творца с создателем, человека с богом и называвший эту тождественность цветущим единством, а себя поэтом, соловьем цветущего единства, восхваляя себя как «абсолютную истину»:
В душе моей сокрыта тайна – я правда,
Я абсолютная истина, высказываю истину.
Шах Исмаил гордится своими словами «Я правда», считает это для себя наивысшей ответственностью. Слова «Я Всевышний» или «Я правда» он расценивает как действие, равное героизму, о котором он не может сказать:
Мне, Хатаи, не пристало грустить —
Сказал я: «Я правда».
Как и Гейдар, отважно
вынес все на поле»
(192, с. 12)
Безымянный купец из Венеции, побывавший в 1507–1520 годах в Тебризе, пишет: «Этого суфия (Шаха Исмаила) любят и уважают как бога. В частности, в его армии большинство бойцов идет на войну безоружным, надеясь, что Исмаил сохранит их. Кроме того, имелись такие военные, которые шли на фронт, в бой без оружия, предпочитая стать шехидами на пути своего падишаха. И потому они шли вперед с открытой грудью и кричали: «Шейх, Шейх». Сегодня в Персии имя Аллаха забыто, произносится лишь имя Исмаила. Человек, упавший с лошади, никого, кроме Шейха не звал на помощь. Его имя звучало дважды. Сначала в значении Всевышнего, а затем – Пророка. Мусульмане говорили: «Нет бога кроме Аллаха и Мухаммед его пророк на земле», а персы говорили: «Нет бога кроме Аллаха, и Исмаил его представитель, покровитель. Но я слышал, что Исмаилу не нравится, что его называют Всевышним или Пророком» (183, с. 428–429; 175, с. 23).
Из перечисленных нами фактов можно прийти к выводу, что в отличие от предшествующих светских государств Гарагоюнлу и Аггоюнлу Сефевидский правитель Шах Исмаил I объявил шиизм официальной государственной религией, усилив тем самым роль религии в государственной политике.
Сефевидские шахи, соединившие в своих руках религиозную и светскую власть, обладали безграничными правами. Население воспринимало шаха как священную личность и беспрекословно подчинялось ему. По знаку шаха все были готовы пожертвовать всем своим имуществом и самой жизнью. Кемпфер пишет, что «в период правления Шаха Сафи (1629–1642) по приказу шаха отцы убивали своих сыновей, а сыновья своих отцов мечом, не испытывая страха» (40, с. 16).
Одним из признаков превознесения Сефевидских шахов были присвоенные им прозвищы (титулы). Они демонстрировали величие и достоинство шаха. Кемпфер пишет о Сефевидском правителе Шахе Сулеймане: «Самым большим прозвищем было «Вели немат». Это означает полномочного представителя Всевышнего и Пророка, распределяющего мирское имущество среди населения, на церемонии коронации шаха садр обращался к шаху с этим словом. Шах и сам употреблял это прозвание в своих высказываниях и в документах (письменных указах и приговорах). В придворной речи шаха называли «алямпанах», «джаханпанах», «падишахи алям». Шах, ничуть не сомневаясь, считал себя достойным этих слов. Персы говорили, что такие прозвища достойны не индийского владыки, а Персидского (на самом деле – Азербайджанского – Д. Н.)