в кресло и принялся приводить в порядок клинок.
– Я родилась в Траксе, – сказала хозяйка. – Тебе там бывать доводилось?
– Два дня как оттуда, – подтвердил я.
Скрытничать смысла не было: если следом за мной к ней явятся с расспросами димархии, описание моего облачения в любом случае выдаст меня с головой.
– Не встречал ли ты там женщины по имени Гераида? Это моя матушка.
Я отрицательно покачал головой.
– Что ж, Тракс – город большой… а ведь ты недолго там пробыл?
– Верно, всего ничего. А что слышно в здешних горах о Пелеринах? Об ордене жриц, что одеваются в красное?
– Боюсь, тут я тебе ничем помочь не смогу. Новости до нас доходят редко.
– Я ищу их, а если не сумею найти, хотел бы пристать к армии Автарха, идущей на асциан.
– Как этих найти, муж объяснит куда лучше. Сама я не слишком-то… но так высоко в горы тебе забираться не стоило. Бекан – так мужа зовут – говорит, что патрульные солдат, идущих на север, не трогают, даже если те идут старыми дорогами.
Стоило ей заговорить о солдатах, идущих на север, поблизости от меня, гораздо ближе хозяйки, шевельнулся кто-то еще. Да, шевельнулся украдкой, однако звук этот я расслышал отчетливо, несмотря на треск дров в очаге и дыхание старика. Чьи-то босые пятки, не в силах больше терпеть полную неподвижность, без коей не добиться и тишины, едва заметно шевельнулись, а их смещению сопутствовал едва уловимый скрип досок, принявших на себя тяжесть тела.
XV. «Он там, впереди!»
Вопреки ожиданиям хозяйки, глава семейства к ужину домой не явился, и мы – хозяйка дома, старик, мальчишка и я – поужинали вчетвером, без него. Вначале предупреждение его супруги казалось обманом с целью отбить у нежданного гостя охоту к любым злодействам, каковые я в ином случае мог совершить, но с течением времени, пока хмурый день тянулся своим чередом в том самом безмолвии, что предвещает грозу, мне сделалось очевидно, что своим словам она верила и теперь искренне беспокоится.
Ужин наш был прост, насколько простым может быть подобное угощение, но я проголодался настолько, что радовался ему, как никогда в жизни. Состоял он из вареных овощей без соли и масла, черствого хлеба и малой толики мяса. Ни вина, ни фруктов, ничего сладкого – однако я, пожалуй, съел больше, чем трое других, вместе взятых.
Когда мы покончили с ужином, хозяйка (звали ее, как выяснилось, Касдо) отыскала в углу длинный, окованный железом посох и отправилась искать мужа, перед уходом заверив меня, что в сопровождении не нуждается, а старику, который ее, на мой взгляд, не услышал, сообщив, что идет недалеко и вскоре вернется. Видя, что старик в прежней рассеянности, не замечая вокруг ничего, сидит у огня, я поманил к себе мальчишку и после того, как завоевал его доверие, показав ему «Терминус Эст», позволив взяться за рукоять и попробовать поднять меч, спросил, отчего Севера не спустится и не присмотрит за ним, пока мать в отлучке.
– Она вернулась вчера ночью, – сообщил он.
– И сегодня к ночи непременно вернется, – сказал я, думая, что говорит он о матери, – но разве Севере не следует