вниз, сквозь проем люка, но и сверх меры винить Касдоза то, что та приняла сторону Агии, совсем одной среди суровых, неумолимых ликов гор в ледяных венцах, не мог; ну а старик и мальчишка, уж точно ничем передо мною не провинившиеся, были по крайней мере настолько же беззащитны, как и она.
Тропа оказалась столь мягкой, что я в буквальном смысле этого слова шел по их следу, отчетливо различая впереди небольшие отпечатки ног Касдо, а рядом – цепочку еще меньших следов мальчугана, на каждый ее шаг делавшего по два, и следы заметно косолапившего старика. Шагал я неспешно, чтоб не нагнать их, и, понимая, что путь мой с каждым шагом становится все опаснее, надеялся вовремя заметить солдат архонта, если встречный патруль остановит их для допроса. Выдать меня Касдо не сможет: любые правдивые сведения, которые она изложит димархиям, только собьют их с моего следа, а если поблизости окажется все тот же альзабо, его я рассчитывал услышать либо почуять, прежде чем он нападет, – в конце концов, оставлять его дичь без защиты я клятв не давал, обещал лишь не выслеживать его и не оставаться в доме.
Должно быть, путь, которым мы шли, был обычной звериной тропой, расширенной Беканом: вскоре тропа исчезла. Окрестности казались вовсе не такими суровыми, как выше уровня леса. Южные склоны нередко покрывал ковер из крохотных папоротников пополам с мхом, а за вершины утесов цеплялись корнями сосны и кедры. Почти все время откуда-нибудь неподалеку слышался шум падающей воды. Текле в мой голове вспомнилось очень похожее место, куда она как-то раз ездила на пленэр в сопровождении учителя рисования и пары кряжистых, грубоватых телохранителей. У меня тут же возникло ощущение, будто я вот-вот набреду на мольберт, палитру и неопрятный этюдник с кистями и красками, позабытый возле какого-нибудь водопада, когда скрывшееся солнце прекратило играть в его брызгах.
Разумеется, ничего подобного мне в пути на глаза не попалось; около полудюжины страж я вовсе не видел вокруг каких-либо признаков присутствия человека. К следам семейства Каcдо прибавились отпечатки оленьих копыт, а дважды я замечал цепочки кургузых, округлых следов лап одного из крупных рыжих котов, охотящихся на оленей. Без сомнения, эти следы были оставлены на заре утра, когда дождь прошел.
Спустя еще какое-то время я увидел впереди вереницу следов, оставленных босыми ступнями значительно больше ступней старика. Правду сказать, каждый не уступал величиной отпечатку подошвы моего сапога, а шагал тот, кто оставил их, даже шире, чем я. След незнакомца пересекал следы семейства Каcдо под углом, однако, судя по отпечатку, оставленному поверх отпечатка ступни мальчишки, проходил здесь после них, но до меня.
Ускорив шаг, я поспешил вперед.
Поначалу мне думалось, будто следы оставлены каким-нибудь автохтоном, хотя я в первый же миг удивился ширине его шага: как правило, эти горные дикари невелики ростом. Если то вправду был автохтон, встреча с ним Каcдо и прочим ничем особенным не угрожала, хотя с него вполне сталось бы поживиться ее