не успевшего завязать шнурки.
Родилка взбеленилась не на шутку. Антон надеялся, что все обойдется, но вздорная баба на следующий день отправилась к директрисе и выложила историю как на духу. Потребовала уволить развратного педагога, хотя эксцесс имел место на частном занятии и не с ученицей из его классов. Угрожала публичным разбирательством с тяжелыми для учебного заведения последствиями. По-видимому, убедительно.
Он как ни в чем не бывало явился на работу, провел первый урок. На втором ему позвонили из приемной и приказали тотчас явиться «на ковер». Директриса, не глядя ему в глаза, велела написать заявление об увольнении по собственному желанию задним числом. Антон не пытался возражать. У него внутри воцарилась жгучая пустота. Деревянными пальцами он взял ручку и листок, написал «заяву», забрал из классной комнаты портфель и, не попрощавшись с учениками, навсегда покинул школу.
Возвращаясь пешком домой, он размышлял, что наплести жене, да так ничего и не придумал. Впрочем, врать не пришлось: в прихожей его встретила не любящая супруга, а несколько набитых до отказа сумок.
Как раз в те минуты, когда Антон писал заявление, родилка отыскала Ларису в социальной сети (что оказалось нетрудно) и в красочных подробностях описала ей то, чему накануне стала невольным свидетелем. Жена выставила Антона из дома, подала на развод, переоформила ипотеку на себя. Тут же нарисовался ухажер – какой-то старый школьный друг, который совсем скоро обзавелся статусом мужа. Сраный качок.
По городу поползли слухи. Клиенты один за другим отказались от репетиторских услуг Антона Викторовича. Он остался у разбитого корыта. Вернувшись к маме, несколько месяцев пил, разбазаривал сбережения и превращался в жалкую развалину. Потом худо-бедно взял себя в руки – устроился менеджером в частную компанию. Ненадолго. Его все глубже затягивало в яму алкоголизма. После нескольких прогулов ему указали на дверь.
Цыганские склепы. Могилы застреленных «братков». Белые березы, «мерседесы», спортивные костюмы.
Мелкая, похожая на пыль морось переросла в секущие ледяные струи. Ветер завывал, словно раненый зверь. Стволы голых деревьев жалобно скрипели.
– Вот здесь, – сказала девка, когда они оказались среди захоронений начала-середины девяностых. Примерно отсюда Антон и услышал вопль в отдаленном перелеске.
– Где именно вы заметили, что вашего… гм… друга с вами нет?
– Да шатались во-о-о-о-о-он там, где ивы, – ответил патлатый.
– Прямо среди могил?
– Ага.
Антон размахнулся и шарахнул фонарем по немытой волосатой башке.
Патлач сдавленно вскрикнул.
– Э, слышь, хрен, ты че, а?! – взвился тощий.
– Заткни пасть! – рявкнул Антон. – Не то сейчас тоже схлопочешь.
– Ты мне бровь рассек! – по-девчачьи скулил волосатый, шмыгая носом.
Антона трясло от злости.
– Думаете, смерть – это