будто в одежде сунулся в сауну и задержался там. Литр через поры выступил, не меньше.
– Ну? Всё? – нетерпеливо сказал Петер Ульрих, притоптывая ногой, – Пошли!
Пошли быстро, без лишних разговоров. Только механик ещё раз обернулся и смерил меня задумчивым взглядом, но смолчал.
– Давайте через переулок… – изредка командует кто-то из моряков, и мы лезем через какие-то закоулки, оскальзываемся на возвышенностях и влезаем в лужи, таящиеся под рыхлым снегом. Под ногами то снег, то сплошная вода, то чёрные пятна грязи с буро-жёлтыми прожилками прошлогодней травы, но хуже всего – грязная, мокрая брусчатка, скользкая неимоверно.
– Якорь мне в жопу! – тихо, но очень эмоционально ругается Панда, упав задницей в лужу со всего размаху. Смеёмся тихонечко…
– Тихо! – почти тут же приказывает Эрик, боцман с «Кашалота». Как вкопанные… слышится приближающаяся стрельба.
– Назад, – командует Петер Ульрих.
… но мы не успеваем.
– Стоять! – и лязг взводимых затворов, от которых холодеет душа, – Кто такие?!
Финны. Мужчины средних лет в гражданской одежде, небритые и самые что ни на есть обычные. Разве что основательные такие, увесистые. Не буквально, а так… видно, что люди, уважающие себя.
Вооружены разнообразно, но серьёзно – тут и винтовка «Маузера» со снайперским прицелом, и трёхствольное охотничье ружьё с внушающим почтение калибром. На рукавах белые повязки, уже легче…
– Моряк… – на финском отвечает Петер Ульрих, а дальше я понимаю через пятое на десятое, – Гражданские… домой… идти…
– Ступайте! – коротко приказывает старший из белоповязочников, шевельнув дулом ружья, – Да осторожней там! Снаряд, он гражданства не разбирает.
Эрик, до того державшийся напряжённо, переглянулся с несколькими товарищами-шведами и заговорил сперва на финском, и почти тут же перескочил на шведский, который я понимаю достаточно хорошо…
… и понимаю, что наши пути расходятся. Нюансы не улавливаю, но это какой-то шведский центр чего-то там… и принимают, что характерно, только шведов. Взмах рукой, скупые кивки… и они пошли своей дорогой, ну а мы, не-шведы – своей. Семь человек.
Настроение слегка подтухло, хотя винить шведов я не могу… Да и в чём?!
Короткая перебежка через широкую улицу, и как же, зараза такая, мешает принайтованный за спиной чемодан! Чемодан, саквояж, ледяная грязь под ногами, кроваво-тухлый рассвет, пробивающийся через грязно-серые облака и дым многочисленных пожаров…
… а ещё стрельба. Снаряды стали рваться на улице, оставляя глубокие воронки и разрушая при попадании целые дома. Сердце колотится, дыхание давным-давно запалённое…
Бегом… упасть в воронку, переждать. Рядом тяжело дышит Петер, лицо у него багровое, предынсультное. А я, ещё не отошедший толком от простуды, немногим лучше. Да ещё чемодан…
Гулко бахают взрывы, слышны пулемётные очереди, потом взрыв… Затишье.
Киваю