речи Олафа, причудливо мешаются Асы, Ваны, Священное Писание, мнение приходского священника и отца, Дарвин и Ницше, давая на выходе тухлый фарш нацизма.
При этом Олаф знает, что я русский и дружески хлопает меня по плечу во время своего монолога, толи показывая тем самым, что я в его глазах выделяюсь из массы грязных славян, толи считая славян хотя и безусловно ниже себя, но всё же людьми, с которыми можно иметь дело. А может быть, я «хороший русский»?
Олафа легко представить на мостике драккара, в мантии судьи или во главе собственного бизнеса, но он, этот сверхчеловек, этот полубог, среди простых смертных… Но разумеется, это только здесь, на Землях Асов, среди прочих потомков богов и титанов! А если вдруг (не приведи Один!) ему придётся переехать куда-нибудь в Польшу, то он, как сверхчеловек, сразу займёт там подобающее ему место!
… аж скулы сводит.
Рукоять «Браунинга» в накинутом на плечи пальто дружески тычется в бок, и очень хочется вытащить его и познакомить со сверхчеловеком, но… молчу. Сколько ещё такого будет, даже представить сложно… но точно – будет!
– … и всякая там чухна не будет диктовать викингу… – продолжает свой монолог Олаф, спускаясь вниз по лестнице с несколькими единомышленниками. Слова «чухна», кстати, норвег произносит на русском, он вообще способный к языкам, хотя и несколько… хм, однобоко.
За ними, старательно топоча ногами, потянулись и остальные – провожать. За эти несколько часов «мы» о «они» уже успели поцапаться по самым ничтожным поводам, срывая друг на друге испуг.
То кто-то из «нас» выходил на улицу, вслушиваясь в ночь, и натыкаясь на финнов. То финны, добрая половина которых снимает номера наверху, пробирались мимо нас по тесному коридору к себе в номер или в туалет.
До драки не дошло, но искрит, чёрт подери! Так искрит, что рвануть может в любой момент. А межэтнические столкновения во время кризиса, это ж основа основ!
– … жидовская всякая сволочь воду мутит! – одышливо ругается механик, идя вниз по скрипящим ступенькам и не думая даже понижать голос.
– А чего от финнов ожидать? – оборачиваясь на узкой лестнице и создавая ненадолго затор, живо отзывается Панда и отпускает несколько солёных «национальных» шуточек, к которым я хотя и привык…
… но как же он, сука, не вовремя! Слышно же!
Финны внизу замолкают…
… замолкаем и мы. Слышен только скрип полов и тяжёлое дыхание. Всё будто перед дракой… а нас почти в два раза меньше, и это не детские гимназические драки, в которых редко заходит дальше сломанных рёбер и носов.
Перед нами портовые и железнодорожные рабочие – взрослые, матёрые мужики из низов общества, многие из которых прошли войну. Для них поножовщина – обыденность, а профсоюзная борьба за свои права означает стычки с полицией и штрейкбрехерами, после которых десятки людей оказываются в госпиталях, а нередко и на кладбище.
«– Дело