неизбежной связи между теми определениями советского гражданского процесса, которые В. П. Мозолин признает ошибочными, и критикуемым им взглядом на юридическое содержание правоотношения. Сторонники этого взгляда вовсе не исключают поведения людей из их взаимных отношений, но, считая поведение необходимым элементом правоотношения, не признают его лишь содержанием последнего. Поэтому, опираясь на данную теорию, трудно, если не невозможно, доказать, что процессуальные правоотношения и процессуальная деятельность существуют как разобщенные явления. Этого, кстати сказать, не утверждают и такие процессуалисты, как С. Н. Абрамов и А. Ф. Клейнман, хотя они и различают понятия процессуальных правоотношений и процессуальной деятельности[47].
Мы не можем также согласиться и с общетеоретическим выводом В. П. Мозолина о том, что юридическое содержание правоотношения образует поведение его субъектов.
Известно, что поведение самопосебе лишено какихбытонибыло правовых признаков и приобретает их лишь вследствие указаний на юридическую значимость соответствующего поведения, содержащихся в нормах права. В частности, действия субъектов правоотношения приобретают юридическое значение только потому, что они совершаются в целях осуществления субъективных прав и в порядке выполнения обязанностей. Как же в таком случае сами эти действия могут воплощать в себе юридическое содержание правоотношения? И не потому ли В. П. Мозолин вынужден в конце концов заявить, что «…содержанием правоотношений будут не только сами действия субъектов правоотношений, но вместе с тем и те права и обязанности, предоставленные законом, на основании которых субъекты правоотношений могут совершать свои действия»[48]? В результате получается, что правоотношения обладают двойным юридическим содержанием: его составляют и поведение субъектов, и права и обязанности последних. Но тогда первое содержание по крайней мере подчинено второму, ибо действия совершаются в соответствии с правами и обязанностями! Значит, и с этой точки зрения решающее значение для содержания правоотношения имеют права и обязанности его участников, а не поведение последних?
Но дело не только в этом. Как уже отмечалось, содержание любого явления должно сопутствовать ему на всем протяжении его существования. Соответствует ли этому требованию поведение субъектов правоотношения? Возьмем то же процессуальное правоотношение. Оно возникает с момента предъявления иска и прекращается в момент исполнения судебного решения. Как же быть с содержанием процессуального правоотношения в те периоды его существования, когда никакие связанные с ним процессуальные действия не совершаются? Если бы мы сказали, что и в этом случае речь должна идти о действиях, то тогда следовало бы признать, что правоотношение временно лишено своего содержания. Чтобы выйти из этого положения, иногда указывают, что в таких случаях нужно говорить не о реальных,