подобная позиция приводила к превращению в объект права самого человека[68]. Все эти соображения не произвели впечатления на И. В. Павлова. Во всяком случае он их обходит молчанием. К ним следует, однако, присовокупить ссылку еще на одно в высшей степени важное обстоятельство. Сторонники теории объекта-действия считают, что поскольку правоотношения являются не отношениями человека к вещи, а отношениями между людьми, то и их объектом может быть лишь поведение людей, а не вещи. Стало быть, необходимой предпосылкой признания поведения объектом является признание носителя этого поведения – человека субъектом права. В тех же общественно-экономических формациях, в которых человек объявлялся объектом права, он приравнивался к вещи, а не к поведению. Servi res sunt, – говорили римляне. В буржуазной юриспруденции человека также иногда объявляли объектом права те авторы, которые основное место среди правовых объектов отводили вещам. Так, среди четырех групп объектов, перечисленных Беккером, на первом месте фигурируют люди[69], а Барон делит все возможные объекты правоотношения на две группы: «а) собственная личность каждого человека… б) все, что следует отличать от личности управомоченного…»[70], куда относятся и вещи. Все эти обстоятельства нужно принять во внимание, прежде чем выдвигать против теории объекта-действия обвинения, которые с гораздо большим успехом могли бы быть выдвинуты против теории объекта-вещи.
Наконец, верно ли, что сторонники теории объекта-действия неправильно трактуют понятие «воздействия», забывая, что оно носит не правовой, а лишь фактический характер? Воздействие может быть, конечно, и фактическим. Но право тоже оказывает воздействие на те общественные явления, на которые оно направлено, и такое воздействие безусловно является юридическим, а не фактическим. Когда И. Б. Новицкий говорит, что на вещь нельзя воздействовать юридически, но на нее можно воздействовать фактически, посредством использования, уничтожения и т. п., то он тем самым лишь подтверждает то, что стремятся доказать авторы критикуемой им теории, а именно, что вещь является не объектом права, а объектом действий человека.
Мы останавливались пока лишь на тех возражениях, которые, по всей вероятности, не могут поколебать отстаиваемого здесь взгляда на объект правоотношения. Иначе обстоит дело с двумя другими, из числа приведенных ранее, возражениями – с указанием Н. Г. Александрова на то, что поскольку производственные отношения являются отношениями людей по поводу средств производства, этот факт должен получить отражение и в правоотношении, а также с указанием С. Н. Братуся на то, что практически невозможно признать, например, объектом права собственности не вещи, а воздержание обязанных лиц. Действительно, сторонники теории объекта-действия концентрировали главное внимание на доказывании основного тезиса, гласящего,