Федоровский допил кофе и только головой покачал. Мели, Емеля, твоя неделя. Дорвались. А раньше о чем думали?
Несколько лет назад, когда Евгений Иванович Федоровский не был адвокатом, а был старшим следователем по особо важным делам, его пригласил заместитель Генерального и сказал, что его просят провести доследственную проверку по запросу одного народного депутата в порядке статьи 144 УПК на предмет наличия в деятельности Губарева состава преступления. Запрос касается коммерческой деятельности академика Губарева, в том числе и за рубежом. Проверку надо провести спокойно и аккуратно. «Сам понимаешь, Евгений Иванович, ситуация деликатная, – хмурился заместитель Генерального. – Губарев – фигура, человек государственный. Мы же не можем потребовать от наших зарубежных коллег представить информацию о его деятельности там. Они нас спросят: а по какому уголовному делу вы запрашиваете информацию?.. А дела-то нет… В общем, сам понимаешь…» Вот из таких «сам понимаешь» и был разговор. И Федоровский понимал… И задание начальства выполнил.
В наши времена скрыть что-либо сложно. Но еще сложнее отделить зерна от плевел, потому что все перепутано, переплетено в единое целое. Конечно, у следователя есть абсолютное мерило – закон. Нарушен закон – один вывод, не нарушен – другой. Только вот в нынешние времена и стрелка закона вместо того, чтобы четко указывать единственно верное направление, мечется как угорелая, как стрелка компаса в районе какой-нибудь магнитной аномалии… К тому же человеческая натура в новой жизни не выдерживает, корежит ее страшно, такое лезет наружу…
Всеволод Андреевич Губарев, как показала проверка, был человеком ярким, сильным и… весьма неоднозначным.
Более чем успешный советский ученый-атомщик, он был еще и сильным организатором, что в научной среде большая редкость. Сам он себя считал деятелем уровня Королева и Курчатова, не меньше. Когда Советского Союза не стало, он возглавлял могучее научно-производственное объединение «Импульс», занимавшееся атомным машиностроением. Пришедшие в России к власти младореформаторы повернулись к науке задом. «Импульс», как и все подобные учреждения, оказался без поддержки государства и был обречен на медленное угасание в бедности, переходящей в нищету. Именно тогда замученные нуждой работники атомных станций организовывали голодные марши на Москву.
Но Всеволод Андреевич хиреть вместе с другими не собирался, а тем более ходить с протянутой рукой. Он посчитал, что человек с его мозгами должен уметь жить и в новых обстоятельствах. Под его началом были редчайшие научные разработки и великолепные академические умы, нужно было только найти на них покупателя, грубо говоря. В развалившейся стране денег тогда не было. Они были за океаном. Там вместе с бывшими советскими гражданами Губарев создал несколько фирм, которые стали выполнять заказы американских компаний, опираясь на мозги и гигантские возможности ученых «Импульса». Деньги за выполнение