не нравилось сразу две вещи. Первой было то, что игра по сути своей целиком и полностью зависела от удачи игрока. Но с другой стороны это было хорошо – я не верил в то, что способен интеллектуально переиграть своего соперника. Помимо этого мне не нравилась сами карты, излучавшие едва заметную ауру. Из уроков Азазеля я знал, что ауру излучают все живые существа и некоторые магические орудия, для создания которых приносились в жертву осколки, а то и целые сущности. Карты были сродни моим мечам – имели ауру, а значит, что при их создании без жертв не обошлось. А значит…
Я глянул на своего собеседника и несколько даже обомлел.
– И всё же ты не так глуп. – Сказал он, больше не улыбаюсь. Теперь его лицо напоминало больше обтянутый кожей череп, чёрные ухоженные волосы вдруг как-то повисли тёмными безжизненными нитями, и весь лоск, весь блеск вмиг покинули всё его существо. Глаза его тоже больше не горели ехидными огнями, а из тёмных провалов глазниц на меня взирали два чёрных, как смола, и цепких, как репейник, глаза. – Браво, Маэстро, вы меня раскрыли. Моя невероятная Сила дарует мне возможность забирать чужие сущности, если я побеждаю их в игре. А потом я раскалываю сущности проигравших и наполняю ими свои карты. Таково моё маленькое увлечение. К сожалению для тебя, ты уже согласился играть и не вправе отказаться.
И тут я понял, что влип. Влип крайне серьёзно, да ещё и так нелепо, так глупо. Он заговорил мне зубы, он отвлёк меня от главного, он отрезал мне путь к отступлению. Ему не требовалось моего «Да» – я проиграл в тот самый момент, когда морально согласился с условиями этой самой игры, или же ещё раньше, когда понял, что без игры не обойтись. И вот теперь на кону не просто моя жизнь – а сама сущность, без которой я не смогу переродиться в новом обличии, стану пустышкой и потеряю единственное, что связывает меня с вечностью.
«Нет, я ещё не проиграл. – Вдруг подумалось мне, и всё моё существо уцепилось за эту мысль. – Да, я прижат к стенке, но к такой же стенке прижат и мой соперник. Видимо Ворэн привык побеждать слабовольных, которые пытались сбежать от игры и терпели поражение. Но я не такой. Я уничтожу его в собственной игре, что покроет его двойным позором. В конце концов, мы обязаны играть честно, а значит он не может мухлевать. Значит, что у меня есть шанс и я не премину им воспользоваться.»
И я, подняв на собеседника глаза, насмешливо сказал этому демону.
– Я готов. Пускай же нас рассудит удача.
Кажется, он был чрезвычайно удивлён моей решительности (что ещё сильнее укоренило моё предположение о том, что он обыгрывает противников морально слабых, уничтожая их на старте), но спорить не стал, а лишь задумчиво почесав черепушку, потянулся к колоде. Осторожно, словно боясь обжечься, он вытянул из центра колоды карту. Лицо его не выражало никаких эмоций, но по тому, как он довольно ухмыльнулся, я понял, что он чрезмерно доволен.
Я не стал копаться в колоде,