долгое время. И никак не могла понять: откуда берутся эти «настоящие» продукты, если их нет в магазинах…
Ярко помнится один эпизод. Бабушка любила печь печенье. Но поскольку и мука, и масло были дороги, выдавала нам, своим внучкам, печенюшек по штучке. И не свежих-ароматных, только что испеченных, а стареньких, недельной давности. Печенье хранилось в большой плетеной вазе, которую бабушка убирала в сервант в гостиной, а сервант запирала на ключ. Старые печенюшки были твердыми, пропитанными запахом дерева и лака. Но мы их грызли, запивая чаем, чтобы не обидеть бабушку.
Дедушка Петр, участник Великой Отечественной войны, запомнился сидящим в комнате напротив печи. Он смотрел на огонь и одну за другой курил папиросы. Всегда молча, думая о чем-то своем. Его не стало задолго до ухода бабушки Лены. Так я и не узнала историю его военного пути…
Бабушку Лену моя мама уважала: в молодые годы Елена Васильевна работала на швейной фабрике, была мастером. К сожалению, бабушки не стало в 63 года. У нее случился гипертонический криз – резко подскочило давление. Вызвали скорую. Но неопытная медсестра перепутала лекарства – поставила укол, не снижающий, а повышающий давление. Я сильно плакала: не к кому стало ездить в гости…
* * *
Впрочем, вскоре я нашла другую бабушку, которая в какой-то мере заменила мне родных бабушку Лену и бабушку Капу. Она жила в нашем доме, выходила во двор, чтобы выгулять Жулю. А подружились мы очень просто: я тоже была без ума от четвероногих, тащила в квартиру любого бездомного котенка-собачонка.
Жуля – рыжая дворянка, которую взяли с улицы, приютили. И жила она как у Христа за пазухой, каталась как сыр в масле. Бывая в гостях у новой бабушки Кати, я видела, как хозяйка отдавала своей питомице лучшие кусочки.
Семья бабушки Кати – это она и ее муж, дядя Саша, фронтовик, страдающий от ранений. Жили они в коммуналке с крохотной кухней, занимая одну из двух комнат. Нехитрую жилплощадь пенсионеры еще делили с котом Пусей и кошкой Мусей, которая время от времени приносила приплод. Мне на радость: я любила возиться с котятами.
Дядя Саша часто болел. Собака в доме была единственным поводом, чтобы выйти на улицу. Прогуливались они с Жулей в основном на соседнее поле, что находилось через дорогу и простиралось до самого горизонта. По осени, когда большой урожай картошки был убран, дядя Саша собирал оставшийся «горох». Бабушка варила картошку в мундире и все вместе мы ужинали.
Я понимаю, почему так прикипела к этому семейству: здесь меня любили, относились как к родной внучке. А я так нуждалась во внимании.
Приехав в Сарапул спустя несколько лет, я случайно встретила свою «приемную» бабушку: она уже почти ничего не видела, меня узнала по голосу.
Выгуливала собачку, только уже другую, по кличке Кутя. Кутя еле передвигалась, покачивая откормленными боками. От сытой жизни ее черная шерсть лоснилась и закручивалась как у овечки – да, узнаю хлебосольную бабушку Катю! Мужа она похоронила, кошечек и котиков – тоже. Кутя