и черный дождь хлестали полы его угольно-серого плаща, голова в капюшоне была прижата к обшивке вагона, глаза смотрели на наплечные ремни оружейной сумки.
Прежде, опасаясь обнаружения, на подножках поездов ездили осваивавшие подземку в районе Манхэттена вампиры. За окном, под выгнутую раму которого Эф подсунул пальцы, он видел людей, покачивающихся на сиденьях в одном ритме с поездом. Безразличные взгляды, лица без всякого выражения – абсолютно показательная сценка. Долго он не решался посмотреть: будь в вагоне стригои, они, с их природной способностью видеть в темноте, могли бы засечь его, что грозило встречей с неприятной компанией на следующей остановке. Эф все еще был в розыске, его фото висели в почтовых отделениях и полицейских участках по всему городу; сюжеты о том, как он убил Элдрича Палмера (хитро смонтированные из записи его неудавшегося покушения), все еще чуть ли не каждую неделю показывали по телевизору, чтобы бдительное население не забывало черты его лица.
Поездки на метро требовали навыков, которые со временем и по необходимости приобрел Эф. Во всех туннелях без исключения была повышенная влажность, здесь пахло озоном и старой смазкой; драная, грязная одежда служила идеальным камуфляжем, как в визуальном, так и в обонятельном плане. Чтобы прицепиться к заднему вагону поезда, требовались сноровка и точный расчет, и Эф прекрасно освоил эту науку. Мальчишкой в Сан-Франциско он чуть не каждый день ездил в школу на подножках трамвая, запрыгнуть куда нужно было в точно рассчитанный момент. Поспешишь – и тебя увидят; промедлишь – и тебя поволочет за трамваем, на всю жизнь накувыркаешься.
Ему и в подземке доводилось срываться, обычно в нетрезвом виде. Как-то раз, когда поезд делал поворот под Тремонт-авеню, Эф плохо рассчитал прыжок, потерял опору под ногами и какое-то время тащился за поездом, цепляясь руками и судорожно перебирая ногами, пока не сумел перекатиться на бок, сломав при этом два ребра и вывихнув плечо: кость издала легкий щелчок, когда он ударился о стальные рельсы соседнего пути. Эф едва не попал под встречный поезд – успел укрыться в служебной нише, где пахло мочой и валялись старые газеты. Он сам вправил себе сустав, но травма все же беспокоила его по ночам. Повернувшись во сне на это плечо, он просыпался от мучительной боли.
Со временем Эф научился опираться ногами о задний торец состава. Он знал каждый поезд, каждый вагон, даже смастерил два коротких захватных крюка, чтобы в одно мгновение цепляться за свободные металлические панели. Эф выковал их из запасов серебра в своей норе, и они время от времени служили ему оружием ближнего боя в схватках со стригоями.
Крюки крепились к деревянным рукоятям, изготовленным из ножек стола красного дерева, подаренного матерью Келли на их свадьбу. Если бы она только знала… Теща всегда недолюбливала Эфа (он был недостаточно хорошо для ее дочери), а теперь ее неприязнь стала бы еще сильнее.
Эф повернул голову, чтобы сквозь черный дождь посмотреть на город по обе стороны бетонного виадука,