которым природа не позволяла пересекать естественные водные потоки, смогли преодолеть препятствие, используя такие туннели, магистральные воздушные суда и другой быстроходный транспорт.
Дождь ослаб, когда поезд был на подходе к Гранд-Сентрал, и очень вовремя. Эф несколько изменил положение тела; он боролся с усталостью, вцепившись в свои самодельные крюки. От недоедания Эф превратился в щепку, какой был в старшем классе средней школы. Он привык к этой непреходящей грызущей пустоте в желудке, а как врач понимал, что нехватка витаминов и белков влияет не только на состояние костей и мышц, но и на работу мозга. Эф спрыгнул с вагона, прежде чем тот остановился, по инерции пробежал на ватных ногах по бетонной дорожке между путей и, умело сгруппировавшись, упал на левое плечо. Он размял пальцы, прогоняя артритоподобную обездвиженность в суставах, убрал крюки. Задние огни поезда уменьшались. Послышался металлический визг стальных колес о стальные рельсы, к которому уши так и не привыкли.
Эф развернулся и похромал в противоположную сторону – вглубь туннеля. Он столько раз ездил этим маршрутом, что уже не нуждался в приборе ночного видения, чтобы добраться до следующей станции. Контактный рельс его не беспокоил – он был в деревянной оболочке, которая становилась удобной ступенькой, когда нужно было запрыгнуть на заброшенную платформу.
На плиточном полу валялись строительные материалы: леса, отрезки труб, завернутые в пластик связки шлангов, – ремонт станции замер на начальном этапе. Эф откинул мокрый капюшон, вытащил из сумки прибор ночного видения и надел его на голову так, чтобы линзы находились перед правым глазом. Удостоверившись, что со времени его последнего визита ничего не изменилось, он двинулся к голой, без каких-либо надписей, двери.
В часы пик, еще до вампирского завоевания, по отшлифованному теннессийскому мрамору, покрывающему огромный главный зал вокзала, ежедневно проходило до полумиллиона человек. Эф не мог рискнуть войти в само здание вокзала (в главном зале площадью в пол-акра имелось всего два-три укрытия), но бывал на крыше. Разглядывал оттуда памятники ушедшей эпохи: знаменитые небоскребы вроде Метлайф-билдинг и Крайслер-билдинг, темные и безмолвные в ночи. Он поднимался на кондиционер высотой в два этажа на крыше терминала, останавливался на фронтоне, выходящем на Сорок вторую улицу и Парк-авеню, между колоссальными статуями римских богов Минервы, Геркулеса и Меркурия над громадными часами из стекла от Тиффани. С центральной части крыши он смотрел вниз с высоты более тридцати метров на собороподобный главный зал. Ближе подойти Эф не мог.
Он открыл дверь – прибор ночного видения позволял ему видеть в полной темноте, – поднялся по двум длинным лестничным пролетам, потом вошел через незапертую дверь в протяженный коридор. По всей его длине проходили паропроводные трубы, они по-прежнему функционировали и постанывали от жара. Когда он добрался до следующей двери, с него капал пот.
Эф вытащил