структуру феодального землевладения в России. Крупные землевладельцы благополучно пережили опричнину, изменился их персональный, но не социальный состав.[236]
Говоря о социальных результатах опричнины, невозможно не обратить внимания на то, что она совершенно уничтожила остатки человеческой свободы, которая была противна Ивану и своеобразно им понималась.[237] Опричнина так повлияла на формы российского крепостничества, что юридически с течением времени оно все больше напоминало рабовладение: крестьянин был прикреплен в большей степени к личности феодала, чем к земле, никакие государственные нормы не регламентировали отношения барина и крепостных.[238] При Иване IV не только прекращен крестьянский переход, но и положение крестьян было доведено до крайности. Об этом свидетельствуют и работы Пересветова и Матфея Башкина, и публицистика представителей ортодоксально-церковного направления. Ермолай Еразм, Максим Грек, Вассиан Патрикеев и даже Иосиф Волоцкий обращали внимание царя на тяжелое положение крестьян и предлагали различные меры для его изменения.[239] Об угнетении народа[240]пишет и Курбский. Перечисляя бедствия всех чинов государства, он указывает, что «купеческий чин и земледелец… стражут, безмерными данями продаваеми».[241] Любопытна явная демагогия Грозного по поводу того, что он сам готов пострадать ради христиан в борьбе с врагами не только до крови, но и до смерти. Он верит в то, что ему, как рабу, предстоит Божий суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи подданных, совершенные из-за его (царя) неосмотрительности.[242]
Наконец, самое главное «завоевание» опричнины – с ее помощью был установлен такой деспотический режим, при котором возникло своеобразное равенство всех сословий: и бояре, и дворяне, и купцы – все стали рабами царя.
Характерной чертой правления Ивана IV, и не только его, было то, что власть организует все силы общества для войны, собирает промышленную деятельность для военных финансов; правительство хочет, чтобы таланты и капиталы всех служили ему одному. Оно берет на себя слишком много руководительства, ничего не оставляя самодеятельности общества. В этом заключался как источник великой силы и могущества Московского государства, так и главная опасность, так как общество молчало и правительство не могло знать о перенапряжении его сил.[243]
Подобная жесткая централизация приводит к тому, что общество перестает думать, а человек – самостоятельно принимать решения; зависимость от государства ведет к пассивности людей и преувеличению ими возможностей государства, представители которого также склонны преувеличивать свои силы и полномочия. Да и откуда может взяться самостоятельность, если право частной собственности и элементарные свободы отсутствуют?
Любые начинания государства, требующие массового участия и местной самостоятельности, чаще всего были сопряжены с колоссальными трудностями. Например, реформы местного управления