за долги. А через год с чем-то Владимир Левин решил посетить родину своего дедушки…
И вот, четверть века никаких вестей после той ночи…
Не откладывая, Владимир Ильич написал ответное письмо Леночке. Он действительно сильно обрадовался. Не то чтобы вспыхнули прежние желания и чувства, а ведь были, были! Но чувства оказались мертвы, однако сексуальные воспоминания будоражили его сны, так что утром он проснулся разбитым. Присутствовало больше всего любопытство: что она делает в Израиле? С Бяликом или с кем-то другим? А может, одна? Левин давно был женат, с тех самых пор, когда они расстались, и все же греховные мысли лезли в голову. Впрочем, и еще, определил Левин, одиночество. Старых друзей и подруг он давно растерял, многие разъехались по заграницам, а новых никого не было. Разве что знакомые по делам, по не слишком активному бизнесу, случались даже короткие интрижки, но все было не то, совсем не то, как когда-то с Леночкой. Имелись, правда, еще друзья в «Фейсбуке» и в «Одноклассниках», но это же чистая профанация. Никто из прежних, из друзей и давних любовниц, из однокурсников давно о нем не вспоминал, и он тоже. Даже старшая дочь из Германии писала-звонила исключительно редко. И вдруг Леночка. Не забыла, значит, эти блаженные месяцы, эти медовые, безумные ночи без сна, когда засыпали только к утру и Левин вечно опаздывал на работу. Леночка отсыпалась потом днем, а он, Левин, сидел и клевал носом в своем диспансере. И мечтал о следующей ночи…
Иногда, бывало, на рассвете их будил ревнивый Погоржельский. Хотел проверить, одна ли Леночка в своей постели? Хотел прийти? Или – мстил за безумство их ночей? Как же, Погоржельскому было от чего негодовать: со стены на Левина с Леночкой смотрел его портрет и, казалось, все видел, и к утру наливался такой злобой, что даже чернел от негодования. И Левин, чтобы не смущал этот виртуальный, пристальный взгляд, нередко накрывал портрет простыней. И все равно взгляд Погоржельского будто прожигал материю, Левин часто ощущал его на себе.
Но то – давно, много лет назад. Сейчас же Левина восхищал прогресс, те же социальные сети. Раньше люди уезжали и исчезали – навсегда, без всякой надежды свидеться, за кордоном начинался другой мир, чужой и якобы враждебный Тартар[31], оттуда нельзя было никогда вернуться и нельзя было пересечься, как нельзя вернуться из загробного мира. Сколько людей уехало и потерялось, люди, как иголки в стогу сена, пропадали на этой земле, но вот рухнула прежняя власть и железный занавес вместе с ней, появились интернет и социальные сети, и Леночку, будто иголку, притянуло назад, пусть и на короткое время, словно мощнейший коллайдер.
«Дорогая Леночка, я очень рад. Как ты? Жду тебя с нетерпением. Пожалуйста, сообщи о приезде заранее, чтобы я никуда не уехал. Где ты? С кем? Привет от меня Мише», – написал он и долго думал, что бы еще дописать? Быть может, спросить про Розу Михайловну, про Мишу-маленького, про дочку – Левин не помнил, как ее звали, – но решил ничего не дописывать. Все же двадцать пять лет прошло, слишком много