тем более было не до того, чтобы осматривать крупы лошадей. В седло вскочили, стремена нащупали – и дёру! Потом тоже было недосуг.
– Дай, я! – Джексенбе ухватился за привычную руке волосяную верёвку. – В темноте ловить – привычка иметь.
Баюр спорить не стал. Киргиз забрался в седло и неслышно порысил к пасущемуся табунку, всматриваясь в призрачно-голубоватую мглу, словно в мутное стекло. Открытых мест он, впрочем, избегал, чтобы раньше времени не спугнуть чутких животных, выбирал в качестве прикрытия низкорослые кустарники. Когда же сайгаки подняли головы и насторожили уши, медлить было уже нельзя, и до слуха друзей донёсся звук нежно поющей волосяной петли, режущей воздух. Следом раздался заполошный крик, похожий на верблюжий. Жертва дёрнулась, забилась, упав на землю, а её сотоварищи мигом рванули наутёк. Да так резво, что казалось, будто вдаль по траве прокатился ветер, самих скакунов было не разглядеть. Кабы не удаляющийся стук копыт, догадаться о табунке и в голову не придёт.
Джексенбе уже скручивал аркан, направляя коня к охотничьему трофею, всё ещё протестующему против своей участи. Но с опытным охотником не поспоришь.
К счастью, коротать ночь в этом мазаре друзьям довелось далеко не первым. До них здесь побывало немало ночёвщиков, о чём свидетельствовали оставленные удобства. И главное из них – готовая земляная яма с остывшими углями на дне. В неё и свалили сайгака, не утруждая себя свежеванием. Шкура им всё равно была без надобности. А дичь, запечённая прямо в шкуре, гораздо нежнее и сочнее на вкус, нежели жареное на огне мясо. Однако в этот раз удовольствия от еды было мало. Жуя на ходу, волхв время от времени обходил мазарку кругом, обозревая окрестности, его сменял Джексенбе. И хотя было тихо, бдительности ослаблять не следовало, помятуя о давешнем плене и терпеливости ловкачей, выслеживающих путников.
– Ну, что там? – спросил Чокан, когда Баюр вернулся в очередной раз.
Тот пожал плечами:
– Тихо… А в караване какая охрана?
– Обычная. Все татары вооружены… Ты ещё не передумал? Или всё шутишь?
– Горбоносый упустил тебя дважды. Думаешь, он отстанет? Вот уж кто шутить не намерен. Костьми ляжет, а своего добьётся.
– Откуда ему знать, что я в караване?
– А если знает?
«Если знает, охота продолжится», – подумал Чокан, но вслух не сказал. Это и так было ясно обоим, без слов. Молчание получилось красноречивее.
– А вот ты среди купцов будешь белой вороной в стае, – сомнения не давали покоя поручику. Не то чтобы он был против принять Баюра в караван, наоборот. Волхв не только спас его, но и сумел пробудить к себе доверие и симпатию. Других людей в караване он не знал, только видел некоторых. И подбирал их не сам. Букаш и Мусабай, опытные купцы, взявшиеся снарядить опасное торговое путешествие, знали, кто такой Алимбай. Собственно, им он и обязан был своей легендой. Но тайну доверили не всем. Риск был велик. Часть караванщиков,