пробует годжолоин. На лице Директора растянута гадкая улыбка. Натерев девчонке уши, он начинает разминать ей плечи, поглаживать спину, что-то шепча, уткнувшись в копну ее кучерявых волос.
Роана громко топает и заходит на кухню. Директор в испуге отшатывается, его нижняя губа дрожит, и, кажется, что он вот-вот расплачется. Девчонка при этом никак не отреагировала, она полностью ушла в мир радуги, упав на диван.
Норутин широко улыбается, она держит лазервер в руке, но не направляет на Директора. Покачивает оружие, будто и не замечает, что оно в руке. Директор инстинктивно поднял руки. Я надеваю наручники на его тощие запястья и грубо толкаю на табурет.
Роана подходит ближе к девочке, щупает пульс на ее шее, потом в браслет вызывает наряд медицинской помощи. Я спрашиваю Директора, знает ли он, что годжолоин запрещен? А он поник, склонил голову, и я слышу его детское хныканье. Вся его бравада и надменность исчезла. Склонение несовершеннолетних к употреблению наркотика и последующие взрослые игры особенно «ценятся» в тюрьме Клоповника. В Мерингтонии тюрем не строили.
В браслет на руке вызываю группу ОБН, а когда отворачиваюсь, Директор слегка привстает и умоляет отпустить его. Он тараторит, что в тюрьме ему не выжить, и он готов на все, расскажет все!
– Антон Морин охотился на клоповщиков! Да! Но охоту устраивал не я! Это все приверженцы Храма Радиации. Они! Они выкрадывают людей!
Его голос зазвенел, смешиваясь с воем ветра за окном. Я почувствовал холод, но уши мои, кажется, загорелись. Инстинктивно я сунул руку в карман, желая ощутить дозу. На секунду подумал, как бы незаметно втереть себе немного, может зайти в ванную комнату под предлогом умыться? Громкий голос Роаны вернул меня в светло-бежевую кухню.
– Нам известно о проделках радиационного Храма, ― соврала Норутин, не мигнув, или ей действительно известно больше, чем мне.
Директор заерзал на скрипучей табуретке:
– У них была договоренность! Антон обещал им поставки Радости в Мерингтонию. В Храме самая большая лаборатория годжолоина. Ему обещали жирный процент.
Девчонка что-то пробормотала, по-прежнему лежа на диване. Я заметил нитку слюны, поблескивающую на ее щеке. Слова на неизвестном языке, выдуманном в радужной стране. Сняв свой пуховик, Роана накрыла им ее, будто опасаясь, что она замерзнет. Проявленные неожиданно материнские чувства Норутин резко контрастировали с ее суровым выражением лица. Лазервер был по-прежнему у нее в руке. На секунду мне показалось, что она выстрелит в Директора.
Я кивнул ему продолжать.
– Антон был напуган! Вчера после охоты он даже спросил, есть ли у меня знакомые Толкачи, могут ли помочь с контрабандой. У него не получалось ни с кем договориться. Наверняка, ему угрожали храмники. А к папе с этой проблемой он точно не мог обратиться.
Широко раскрытые глаза Директора как будто мгновенно покраснели,